Впусти меня

Она отнеслась к нему с пониманием. Даже угостила миндальным пирожным – «все равно завтра выбрасывать». Он жевал пирожное, превозмогая ком в горле, и размышлял об относительности добра и зла в человеке. Потом вышел на ступеньки, выкурил предпоследнюю сигарету в пачке и поднялся к Виржинии.

Ее связали ремнями.

Она так ударила медсестру, что у той разбились очки и осколок порезал бровь. Успокоить Виржинию не представлялось возможным. Врачи не решались вколоть ей успокоительное, учитывая ее общее состояние, поэтому пришлось связать ей руки кожаными ремнями, чтобы, как они выразились, «обезопасить ее».

Лакке потер болячку между пальцев: порошок, мелкий, как пигмент, окрасил его пальцы в красный цвет. Краем глаза он уловил какое-то движение: кровь из пакета на металлической подставке рядом с кроватью медленно стекала в пластмассовый цилиндр, а из него по капельнице проникала в вену Виржинии.

Определив группу крови, ей сделали переливание, а теперь, когда ее состояние стабилизировалось, подсоединили капельницу. На полупустом пакете была приклеена этикетка с кучей непонятных надписей, над которыми виднелась большая буква «А». Группа крови, ясное дело.

Стоп… погодите…

У Лакке была группа «В». Он прекрасно помнил, как они с Виржинией как-то заговорили об этом и выяснилось, что у нее та же группа, так что они могли… ну да. Именно так они и решили: в случае необходимости смогут отдать друг другу свою кровь, раз у них одна группа. А у него точно была группа «В», это он знал наверняка.

Он встал, вышел в коридор.

Не могут же они так ошибиться?

Он отыскал медсестру.

– Простите…

Она бросила взгляд на его потрепанную одежду и настороженно спросила:

– Да?

– Я только хотел спросить. Виржиния… Виржиния Линдблад, которую недавно сюда положили…

Медсестра кивнула с еще более недоброжелательным видом. Может, она тоже присутствовала при том, как…

– Я только хотел узнать. Группа крови…

– И что с ней?

– Там на пакете стоит «А», хотя у нее другая группа.

– Простите?

– Ну… видите ли… у вас есть минутка?

Медсестра быстро оглядела коридор – то ли в поисках того, кто мог бы ей помочь в случае возможного осложнения, то ли давая понять, что у нее есть дела поважнее, но все же проследовала за Лакке в палату, где лежала Виржиния, – глаза закрыты, капельница мерно отсчитывает капли крови. Лакке указал на пакет:

– Вот. Здесь стоит «А». Означает ли это…

– Да, в нем кровь группы «А». Кровь сейчас большой дефицит. Если бы люди только знали…

– Простите. Я понимаю. Но у нее же группа «В»! Разве не опасно…

– Да, опасно.

Медсестра вела себя не то чтобы грубо, но всем своим видом давала понять, что его право подвергать сомнению компетентность работников больницы близко к нулю. Пожав плечами, она добавила:

– Если бы у нее была группа «В». Но у этой пациентки группа «АВ».

– Но… здесь же стоит «А»?

Медсестра вздохнула, как если бы объясняла ребенку, что на Луне никто не живет.

– Людям с группой «АВ» подходит кровь любой группы.

– Но… ясно. Значит, у нее поменялась группа крови.

Медсестра подняла брови. Ребенок, похоже, настаивает на том, что сам был на Луне и видел там людей. Резко взмахнув рукой, будто обрубая невидимую нить, она ответила:

– Боюсь, это исключено. Такого просто не бывает.

Медсестра проверила капельницу в руке Виржинии, что-то в ней подкрутила и кинула на Лакке взгляд, говоривший, что это не игрушки и боже упаси его к чему-то здесь притронуться. Затем энергичным шагом покинула палату.

Что там бывает, если человеку перелить кровь не той группы? Кровь сворачивается.

Да нет, наверное, Виржиния в тот раз что-то перепутала.

Он направился в угол палаты, где стояли небольшое кресло и стол с искусственными цветами. Он сел в кресло, огляделся по сторонам. Холодные стены, глянцевый пол. Лампы дневного света на потолке. Металлическая койка Виржинии, светло-желтое одеяло с печатью районной больницы.

Вот, значит, как…

У Достоевского болезнь и смерть были почти всегда связаны с грязью, нищетой. Люди, раздавленные под колесами, глина, тиф, окровавленные носовые платки. И тому подобное. Но, черт его знает, уж лучше так, чем вот это. Кончить свои дни в отполированной стерильности.

Лакке откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Спинка была короткой, и голова запрокинулась назад. Он выпрямился, облокотился на поручни и подпер рукой подбородок. Посмотрел на пластмассовый цветок. Его как будто специально поставили, чтобы подчеркнуть: здесь нет ничего живого – одна только чистота и порядок.

Когда он закрыл веки, цветок все еще стоял у него перед глазами. Картинка преобразилась в настоящий цветок, который стал расти, превратившись в целый сад. Сад был разбит возле дома, который он собирался для них купить. Лакке стоял в саду и смотрел на розовый куст с яркими красными цветами. Со стороны дома упала длинная человеческая тень. Солнце стремительно заходило, и тень росла, становилась все длиннее, накрывая весь сад…