Впусти меня

Гостиная была не такой пустой, как прихожая и кухня. Здесь был диван, кресло и большой журнальный стол с кучей всякой мелочовки. Три картонные коробки, какие используют при переездах, громоздились друг на друге рядом с диваном. Одинокий торшер бросал слабый желтый свет на стол. И все. Ни ковров, ни картин, ни телевизора. Окна были завешены тяжелыми одеялами.

Как тюрьма. Просторная тюрьма.

Оскар посвистел, прислушался. Так он и думал. Эхо, хоть и слабое. Наверное, из-за одеял. Он поставил сумку рядом с креслом. Металлические застежки сиротливо звякнули, соприкоснувшись с жестким пробковым полом.

Он начал разглядывать вещи на столе, когда Эли появилась из соседней комнаты, одетая в просторную клетчатую рубашку, которая была ей заметно велика. Оскар указал рукой на обстановку в комнате:

– Вы что, переезжаете?

– Нет. С чего ты взял?

– Просто подумалось.

Вы?..

Как ему раньше не пришло в голову! Оскар окинул взглядом предметы на столе. Одни игрушки. Старые игрушки.

– Тот мужик, который здесь раньше жил… он ведь тебе не отец?

– Нет.

– А он тоже?..

– Нет.

Оскар кивнул, снова огляделся по сторонам. Сложно представить, чтобы кто-нибудь по собственной воле мог так жить. Если они, конечно, не…

– Ты что… бедная, да?

Эли подошла к столу, взяла какой-то предмет, похожий на черное яйцо, и протянула Оскару. Он подался вперед и поднес его к торшеру, чтобы лучше разглядеть.

Яйцо оказалось шероховатым на ощупь, и, приглядевшись, Оскар увидел причудливое переплетение золотых волосков, разбегавшихся по всей его поверхности. Яйцо было тяжелым, будто сделанным из какого-то металла. Покрутив его, Оскар заметил, что золотые волоски чуть утоплены в поверхность яйца. Эли встала рядом с Оскаром, и он снова почувствовал тот самый запах… запах ржавчины.

– Как думаешь, сколько стоит такая штука?

– Не знаю. Много?

– Таких в мире всего два. Если раздобыть оба, то можно на них купить… ну, скажем, атомную электростанцию.

– Да ладно?!

– Ну, не знаю. Сколько стоит атомная электростанция? Пятьдесят миллионов?

– По-моему, миллиардов…

– А-а-а. Ну, тогда нельзя.

– А зачем тебе электростанция?

Эли засмеялась.

– Положи его в ладони. Сложи их ковшиком. Вот так. И покатай.

Оскар послушался, осторожно покатал яйцо в сомкнутых ладонях, и вдруг оно… треснуло и рассыпалось у него в руках. Он ахнул и приподнял верхнюю руку. Яйцо превратилось в сотни, тысячи осколков.

– Извини! Я не специально, я…

– Тихо… Все в порядке. Осторожно, не рассыпь. Давай сюда.

Эли указала на белый лист бумаги на столике. Затаив дыхание, Оскар бережно высыпал сверкающие осколки из ладони. Некоторые из них были меньше капли воды, и Оскару пришлось провести пальцами по ладони, чтобы убедиться: в ней ничего не осталось.

– Я же его сломал!

– Вот, смотри!

Эли подвинула лампу ближе к столу, и тусклый луч осветил кучку металлических осколков. Оскар наклонился, посмотрел. Один осколок, не больше клеща, лежал в стороне, и, хорошенько приглядевшись, Оскар увидел на его гранях крошечные выступы и углубления, а с одной стороны – микроскопические бугорки. Он все понял:

– Это головоломка.

– Да.

– Но… ты что, сможешь ее собрать?

– Думаю, да.

– Но это же целая вечность!

– Да.

Оскар принялся разглядывать другие осколки, раскатившиеся по листку. С виду они были точь-в-точь как тот, который он только что видел, но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что все они немного отличаются друг от друга. Впадинки располагались по-разному, бугорки выступали под другим углом. У одного из осколков была гладкая сторона, по которой проходила тонкая золотая нить. Внешняя часть.

Он опустился в кресло.

– У меня бы крыша поехала.

– А представь, каково было тому, кто это сделал…

Эли закатила глаза и высунула язык, став похожей на гнома Дурина. Оскар рассмеялся. Ха-ха. Звук его смеха эхом отдался в стенах квартиры. Сиротливо. Эли села на диван, скрестив ноги, и выжидательно посмотрела на него. Он отвел глаза и окинул взглядом стол, заваленный игрушками.

Сиротливо.

Он снова почувствовал страшную усталость. Она не была «его девочкой», не могла ею быть. Она была… чем-то другим. Их разделяла огромная пропасть, которую невозможно… Он зажмурился, откинулся в кресле, и чернота под его веками представилась ему космосом, разделяющим их.

Он отключился, на секунду погрузившись в сон.

Пространство между ними наполнилось мерзкими липкими насекомыми, летящими на него, и, когда они приблизились, он увидел, что они вооружены острыми зубами. Он замахал руками, гоня их прочь, и проснулся. Эли сидела на диване и смотрела на него.

– Оскар. Я такой же человек, как и ты. Можешь считать, что у меня… очень редкая болезнь.

Оскар кивнул.

В голове мелькнула какая-то мысль. Какая-то деталь. Что-то важное. Не сумев ее поймать, он сдался. Но тут в голову пришла другая, страшная мысль. Что она только притворяется. Что внутри нее сидит старый-престарый человек и изучает его, видит его насквозь и украдкой насмехается.

Не может быть.