Врач без комплексов

— Да. Мне пора, — кивнула журналистка. — Рада была познакомиться.

— Но как же так? А зачем вы приезжали? Кто вы? — поспешила вслед за ней Дятлова.

— Я его троюродная сестра, — глупо соврала Женя, забыв, что буквально три минуты назад поведала Дятловой историю их с Синельниковым знакомства, и быстрее зашагала по санаторному коридору на выход. — До семьи дошли слухи о случившемся, меня послали осторожно все разведать. Мне очень жаль, что у вас с Дмитрием не сложилось. Вы мне понравились. Надеюсь, вы встретите хорошего человека, не обремененного семейными обязательствами. Прощайте.

И Женя выскочила под моросящий холодный дождик и, не оглядываясь, поспешила к парковке. Общение с Дятловой привело ее к единственному твердому выводу. Украденному у Марии ребенку определенно будет лучше в полноценной приемной семье, чем с одинокой матерью-неврастеничкой. Ворошить и выносить на свет божий этот сюжет из жизни доктора Синельникова Женя не станет. Хотя бы из простого человеколюбия.

Когда она вернулась в коттедж, Володя крепко спал. Постояв минутку над спящим, девушка достала из сумки игривую кружевную сорочку и отправилась в душ. А когда вернулась, приступила к воплощению в жизнь своих романтических планов. Она щекотала Володю за ухом, целовала его в шею, пытаясь добудиться. Закончилось все тем, что она свернулась калачиком у него под мышкой, и они дружно проспали до самого ужина. А после ужина Володе позвонили, с его клиентом в СИЗО случилось какое-то несчастье, он то ли повесился, то ли зарезался, но вроде как выжил, и Володя с Женькой, быстренько покидав в сумки едва разобранные вещи, помчались в город. Адвокат ее даже до дома не довез, у метро «Черная Речка» высадил. Вот тебе и романтический уик-энд.

Угрюмая, разочарованная Женька бродила по квартире. Занять себя было решительно нечем. Она попыталась дозвониться до Платона с Валеркой, но те укатили к Платону на дачу и теперь удили рыбу где-то на Ладоге. Связь там была отвратительная, единственное, до чего им удалось договориться, так это что завтра утром они вернутся в город и приедут к ней обедать.

Женя еще послонялась по квартире, протерла пыль, пропылесосила и, наконец, поняла, что совершенно глупо и непродуктивно тратит время. Ей не уборкой надо заниматься, а Синельникова на чистую воду выводить.

Вероятно, от краха личной жизни ее деловые качества обострились, и она, собравшись в три минуты, ну, возможно, в двадцать три, покинула квартиру, предварительно позвонив домой Синельникову и попросив пригласить к телефону Свету. Светы, конечно, не было, а вот доктор оказался дома, и журналистка смело двинулась на дело.

Доктор видел Женьку всего пару раз в роддоме и вряд ли хорошо запомнил ее внешность. А потому, зализав гелем назад волосы и приклеив на затылок длинный шиньон, обвесившись броской, яркой бижутерией, нарядившись в коротенькую вышитую мохнатую дубленку и ярко-желтые джинсы, еще из своей старой, не звездной жизни, обувшись в высокие с вышивкой по голенищу сапоги на высоченной платформе и сделав соответствующий грим, она стала абсолютно неузнаваема.

Глава 22

— Кто там? — раздался из-за двери приятный, чуть ленивый голос доктора Синельникова.

— Добрый день, я к вам от Марии Дятловой, я ее сестра! — громко и четко проговорила в глазок Женька, изобразив на лице крайнее нетерпение.

За дверью повисла пауза.

— Мне долго тут стоять? — капризным высоким голосом поторопила притихшего за дверью Синельникова журналистка. — Или прикажете мне через дверь беседовать?

Эта угроза подействовала, беседовать на столь щекотливые темы через дверь доктору явно не хотелось. И дверь распахнулась, пропуская коварную журналистку в квартиру.

— Простите за медлительность, но я, честно говоря, не расслышал, кто вы? — прикрывая за гостьей дверь, напряженным голосом переспросил Дмитрий Александрович, облаченный в честь выходного дня в спортивные штаны и футболку и смотревшийся в них весьма привлекательно. Живот доктора был подтянут, а плечи и руки прокачаны. Женя питала слабость к мужчинам, пребывавшим в хорошей спортивной форме, вероятно, это в некоторой мере объясняло ее равнодушие к Платону Бобылеву, который таковой формой не обладал.

— Меня зовут Ангелина. Я троюродная сестра Маши Дятловой, — проговорила Женя, осматривая цепким взглядом прихожую. Дверь в комнату, на кухню, санузел, на вешалке исключительно мужская одежда. «А где же профессора медицины?» — язвительно спросила про себя она, рассматривая явно холостяцкое логово.

— Я никогда о вас не слышал, — строгим, официальным тоном заметил Синельников, — и если честно, не совсем понимаю цель вашего визита.

— Цель проста. Долго вы Машке голову будете морочить? — обвинительно тыкая доктору в грудь пальцем, спросила журналистка. — И кстати, мы что, стоя будем разговаривать? — Она энергично расстегнула дубленку и сбросила ее на руки растерявшемуся доктору, после чего, не дожидаясь приглашения и не разуваясь, прошла прямо в комнату, где уселась в удобное кожаное кресло и еще раз внимательно осмотрелась.