Врача вызывали?

– Dictum – Factum (сказано – сделано), – заметил Бродяга. Большой любитель латинских выражений, он употреблял их при каждом удобном и неудобном случае.

Спектакль разыграли, как по нотам, причём без репетиций. Валера шёл неспешной, слегка утомлённой походкой рабочего человека, якобы встретил боевого товарища, остановился и разговорился… Тут бедным студентам и вовсе счастье подвалило: вместо небольшой курочки-несушки червяка заглотил здоровенный огненно-рыжий петух. Валера слегка подёргал и, убедившись, что крючок засел прочно, потихоньку направил стопы в ближайшую рощицу. А там хозяйственный Поручик уже разжёг костёр и с нетерпением голодного каннибала ждал результатов пиратского «рыбного промысла». Толян немного приотстал и старательно пугал потенциальный ужин, незаметно махая ногой в его сторону, таким образом придавая ему правильный курс. Мысленно он уже выпивал и закусывал. Голодное воображение рисовало петуха жареным на костре с аппетитно хрустящей корочкой, а также печёную картошечку и «Агдам», запасливо припасённый к студенческому пиршеству.

Однако тут возникло непредвиденное обстоятельство. Неожиданно петух обнаружил, что отбился от родного гарема, понял, что совершил роковую ошибку, и резко остановился. На махи ногами он больше не реагировал. Более того, стал пятиться назад. Конечно, можно было взять петуха на руки, как легендарный Паниковский – гуся, и просто убежать. Но рядышком, на лавочке, сидели вполне вменяемые старики-аборигены. Короче – не вариант. Валера между тем выбрал силовое решение проблемы. Используя своё преимущество в весе, он медленно, но уверенно продвигался вперёд. Леска натянулась, как тетива в хорошем луке. Удилище изогнулось, но выдержало. Петух под воздействием болевого фактора был вынужден следовать за коварным похитителем. Куриный султан отчаянно упирался, хлопал крыльями, очевидно, чувствуя, что это его последняя прогулка. Надо было срочно отвлечь стариков от этого крайне подозрительного зрелища. Толик подошёл и стал так, чтобы перекрыть им поле зрения.

– Дед, угости сигареткой, – обратился он к наиболее живому.

Тот замахал на парня руками и говорит:

– Пабач, якое дзіва… колькі жыву, а ніколі не бачыу, каб певень так не хацеу ісці, але ж, ішоу… ирама нячыстая сіла вядець яго…

Толян сразу понял, в чём дело. Лески дед явно не видел. А Бродяга с удочкой шёл далеко и поэтому просто не попадал в общую картину. Это был шанс. И Толик пошутил:

– Нажрался, видно, браги, вот и буянит.

Дед удивлённо посмотрел на него.

– Якой брагі? – осторожно спросил он и оглянулся.

Студент наклонился, хитро подмигнул и сказал:

– Ну, к примеру, кто-то поставил в сарае бидон бражки, а она в такую жару заиграла так, что крышку сорвало. А тут петушок – золотой гребешок… а!?

Дед посмотрел на него внимательно, достал пачку «Примы».

– Куры, наздороуе… Ая пайду прылягу… Нештау мяне спіна разбалелася.

Толик вынул сигарету, не спеша закурил и, собрав в кучку остатки совести, крикнул вслед:

– Деда, сигареты забыл!

Но тот только махнул рукой и заковылял прочь ещё быстрей. Оставшиеся два старика не подавали явных признаков жизни, однако Толян на всякий случай сказал: «Да пабачэння, грамадзяне». И помчался догонять Бродягу. Петух к этому времени уже подустал и покорно следовал судьбе-злодейке. Короче, продовольственная программа была выполнена на сто процентов, и столь ожидаемый банкет состоялся.

…Слегка выпившие, сытые, довольные жизнью и собой бойцы неспешно возвращались в расположение стройотряда. Когда проходили возле магазина, то вдруг заметили, что от группы людей отделилась худенькая старушка и заспешила им навстречу.

– По нашу душу, – озвучил недобрые предчувствия Поручик.

– Да уж, – согласился Бродяга, – anus profundus grandiosus (большая и глубокая задница, лат.).

– Здарова, хлопцы! – сказала старушка. Парни вежливо поздоровались как ни в чём не бывало. Хотя не было никаких сомнений, что их ждут большие неприятности.

– Як певень, ці ня жосткі быу? Ён старой за майго дзеда на сем гадоу, – она шутила, но лицо её оставалось серьёзным.

Друзья обречённо молчали. Не было им оправдания. Извиняться бесполезно – воровство есть воровство. Но говорить что-то надо, хоть какую-то глупость. Надо, чтобы бабуля видела, что хлопцы хоть и совершили непоправимую ошибку, однако жутко сожалеют. И украли не со зла вовсе, а потому что бестолковые. Друзья действительно раскаивались. Так как в случае письменной жалобы их могли спокойно лишить высокого звания советского студента… Как назло, никакой уважительной причины в голову не приходило. И тут Толян выдал:

– Так мы ж не знали, что это хозяйский… думали – это колхозный.

«Молодец, – подумал Бродяга. – Под дурака косит. С дурака – какой спрос?»

– Калхоз таксама хазяйскі, – возразила бабуля. Помолчала и добавила. – Вы б папрасілі… што я, не чалавек, пакарміла б.

– Неудобно как-то… – сказал Толян.

– Яно, канешне, браць не спытаушы зручней. – Старушка могла сказать «красть», но проявила тактичность.

– Я маладой ужо не буду. А вы шчэ састарыцеся… Тады, можа, зразумееце, што старых людзей трэба паважаць.