Врачебные тайны дома Романовых

«Чтобы лишить жизни русского царя, — пишет Н.Г. Богданов, — надо было иметь в России надёжные и могущественные кадры, имеющих (так в тексте. — Б.Н.) возможность проникнуть „во святая святых“. Одним из таких всепроникающих прослоек (так в тексте. — Б.Н.) являлись врачи, коим путь был открыт даже в царскую опочивальню» (с. 198).

Н.Г. Богданов даёт следующую оценку этой «всепроникающей прослойке»: «Русские лейб-медики (т.е. врачи высшей квалификации, обслуживающие придворное общество) и просто медики (доктора) характеризовались особенностями, по которым их можно было легко распознавать. Во-первых, почти все они были иностранцами, во-вторых, тоже почти все состояли в больших чинах в масонских ложах… и, в-третьих, всегда они — эти лейб-медики — оказывались бессильными против обыкновенных болезней, обыкновенных ран… За что только они получали свои звания? — удивляется Н.Г. Богданов. — Неужели тоже за счёт партийной (т.е. масонской) принадлежности?» (с. 56). К этой нелицеприятной характеристике он добавляет ещё один штрих: «Обязательная черта таких врачей, как Мандт или лейб-медик Виллие: становиться „любимцами“ русских государей, чтобы последние доверяли своим лекарям во всём, что позволяло им беспрепятственно и безнаказанно кончать со своими благодетелями» (с. 182).

Н.Г. Богданов приводит «технологию» этих процедур: «Акции подобного рода, т.е. отравления, делались так: когда всё было готово, дожидались какой-либо естественной болезни „пациента“ и под видом лекарства больному давали яд» (с. 4).

Судя по всему, Н.Г. Богданов не имеет никакого отношения к медицине, о чём красноречиво свидетельствует следующий пассаж из его «сочинения»: «Пиявки, без сомнения (хотя они и вышли теперь „из моды“), являлись средством, на которое не каждый пациент мог согласиться. Ощущать, как эти твари ползут по телу и всасываются в кровеносные сосуды, — это не каждому дано. Это отвращение надо было преодолеть, и не у каждого больного имелись на это моральные силы. Разве только невменяемый человек мог „подставить“ своё тело, да его об этом и не спросили бы. Современным аналогом пиявкам могут служить так называемые уколы, т.е. подкожные инъекции, на которые тоже не всякий больной согласится. Таким человеком был, видимо, и Александр Павлович. Его сопротивление этой процедуре свидетельствует, кстати, о том, что он был в здравом уме и в твёрдой памяти» (с. 69).

Тем не менее он берёт на себя смелость безапелляционно судить о важнейших проблемах медицинской теории и практики. При этом он, не подозревая, видимо, о существовании понятия «презумпции невиновности», заведомо считает всех врачей, принимавших участие в лечении русских государей, виновными в смерти их августейших пациентов.

Для того чтобы «изобличить преступника» — лейб-медика Я.В. Виллие, подозреваемого им в отравлении императора Александра I, Н.Г. Богданов вслед за В.В. Барятинским (Царственный мистик. СПб., 1912) сравнивает и комментирует подённые записи (в сокращённом варианте) из дневника императрицы Елизаветы Алексеевны, «Журнала болезни» П.М. Волконского, «Заметок» Я.В. Виллие, «Воспоминаний» лейб-хирурга Д.К. Тарасова и документа на французском языке (Histoire de la Maladie), автором которого Н.Г. Богданов считает фрейлину императрицы княгиню В.М. Волконскую.

Ниже приводятся результаты этой работы:

Ночь с 5 на 6 ноября:

Виллие: «Ночь прошла дурно. Отказ принять лекарство. Он приводит меня в отчаяние. Страшусь, что такое упорство не имело бы когда-нибудь дурных последствий».

Императрица: «Провёл ночь хорошо».

Волконский: «Ночь провёл изрядно и лихорадки не чувствовал. Утром государь изволил принять восемь пилюль, предложенные Виллие. Вечером 6-го ноября благодарил Виллие за пилюли».

Четыре короткие фразы лейб-медика сразу же (ведь болезнь-то ещё как следует не началась, даже диагноз ещё не поставлен) настраивает наблюдателя на четыре разных аспекта проблемы, в равной степени необходимых баронету: «Ночь прошла дурно». То есть сразу утверждается, что болезнь серьёзна и больной страдает. Однако и Волконский, и императрица это начисто отрицают.

«Отказ от лекарств». Зарождение версии, долженствующей в будущем оправдать врачей-убийц. Но и это — чистая ложь: Александр Павлович лекарства принимал и даже благодарил за них лейб-медика. «Отчаяние» шотландца. Изображается мученическое, даже жертвенное положение Виллие, старающегося сделать всё как лучше, но получающего отказ со стороны пациента, и от этого страдающего.