Враг божий

Единственное место оставалось пустым. Арфистка начала играть, заунывную мелодию перекрывал гул голосов. В зал вплыл аромат жареного мяса, девушки-рабыни разносили мед. Иорвет бегал туда-сюда, расчищая проход меж сидящих на полу воинов. Когда ему удалось их растолкать, он поклонился королю и воздел посох, призывая к молчанию.

Снаружи донеслись восхищенные крики.

Почетные гости входили через заднюю дверь и попадали на помост сразу из ночной тьмы, но Кайнвин предстояло вступить через парадный вход и на пути из женских покоев миновать освещенный факелами двор. Толпа на улице приветствовала ее криками, мы же ожидали в молчании. Даже арфистка сняла пальцы со струн и повернулась к двери.

Первой показалась девочка в белом платье. Она пятилась по расчищенному Иорветом проходу и бросала на камыш сухие цветочные лепестки. Все, затаив дыхание, глядели на дверь; все, кроме меня. Я смотрел на помост. Взгляд Ланселота был устремлен на вход, губы кривила едва заметная улыбка. Кунеглас утирал слезы радости. Миротворец Артур лучился от счастья. Одна Гвиневера не улыбалась. Она торжествовала: в этом самом зале, где ей когда-то помыкали, она распоряжается судьбой королевской дочери.

Не спуская глаз с Гвиневеры, я вытащил из сумки кость. Исса, стоя у меня за спиной со щитом, наверное, гадал, зачем мне этот кухонный отброс на празднестве золота и огня.

Я взглянул на дверь в тот самый миг, когда вошла Кайнвин и все ахнули. Грянули восхищенные возгласы. Все золото Британии, все королевы древности не затмили бы Кайнвин в ту ночь. Можно было не смотреть на Гвиневеру, чтобы понять: она разбита на голову.

Я знал, что это четвертая помолвка Кайнвин. Первый раз она входила сюда ради Артура, который предпочел Гвиневеру. Затем она обручилась с принцем из далекого Регеда, но тот умер от лихорадки. Не так давно праздновали ее помолвку с Гундлеусом Силурийским, но и тот испустил дух под ножом Нимуэ, и теперь она в четвертый раз несла брачный недоуздок нареченному. Ланселот привез груду сокровищ, однако обычай требовал, чтобы невеста вручила жениху воловий недоуздок в знак того, что отныне покоряется его власти.

Когда Кайнвин вошла, Ланселот встал. Легкая полуулыбка сменилась выражением радости, и немудрено, ибо красота ее ослепляла. На прежних помолвках она выступала в серебре, золоте и драгоценных каменьях, как пристало принцессе, а сегодня надела простое белое платье, подпоясанное голубым шнуром с длинными кисточками на концах. На голове ее не было серебра, на шее – золота, на груди – самоцветных камней, лишь белое платье и, на белокурых волосах, – венок из лесных фиалок. Обуви Кайнвин не надела и босиком ступала по лепесткам. Она пренебрегла всеми знаками богатства и знатности, пришла одетая как простая крестьянская девушка и тем покорила всех. Не удивительно, что воины ахнули, что громко кричали от восторга, пока она медленно и робко шла между гостями. Кунеглас плакал от радости, Артур хлопал в ладоши, Ланселот пригладил намасленные волосы, его мать расплылась в улыбке. Какой-то миг выражение Гвиневериного лица было не прочесть, потом она улыбнулась с нескрываемым торжеством. Пусть Кайнвин затмила ее красотой, все равно то была победа: бывшая соперница обручалась с человеком, которого Гвиневера для нее выбрала.

Я увидел торжествующую ухмылку Гвиневеры, и, возможно, именно ее самодовольство и толкнуло меня к решению. А может, ненависть к Ланселоту или любовь к Кайнвин, или просто Мерлин был прав и боги любят хаос. Так или иначе, я двумя руками крепко сжал кость. Я не думал о том, куда заведет магия Мерлина, о его ненависти к христианам, о верной гибели в землях Диурнаха, не думал о порядке, который мечтает установить Артур. Я сознавал лишь, что Кайнвин отдают ненавистному Ланселоту. Как и прочие гости, я стоял, глядя на нее меж головами воинов. Она дошла до центрального столба. Зал неистовствовал. Молчал я один. Не спуская глаз с Кайнвин, я уперся большими пальцами в кость и надавил. Ну, Мерлин, ну, старый негодяй, посмотрим, на что годится твоя магия.

Я переломил кость. Треск утонул в реве голосов.

Я сунул сломанную кость в сумку и, не дыша, смотрел на принцессу Повиса, которая вошла из ночной тьмы с цветами на волосах.

Внезапно она остановилась. У самой колонны, украшенной ягодами и листьями.

С появления в зале Кайнвин не отрываясь смотрела на Ланселота. Все так же улыбаясь и глядя ему в лицо, она застыла, и зал умолк, не зная, как это понимать. Девочка, рассыпавшая лепестки, вопросительно смотрела на Кайнвин. Та не двигалась.

Артур, решив, что она остановилась от волнения, ласково поманил ее рукой. Недоуздок в руках Кайнвин дрожал. Арфистка неуверенно тронула струну и тут же отдернула пальцы. Из толпы за колонной выступила фигура в черном плаще.

То была Нимуэ. Ее золотой глаз сверкал посреди ошеломленного зала.