Враг божий

Ничего не произошло. Все молча ждали, пока дымная серебристая колонна расширится и доползет до бассейна. Мне вспомнилась давняя ночь на вершине холма у озера Ллин-Керриг-Бах, когда свет луны вот так же подбирался к Мерлину. Сейчас я наблюдал, как ее сияние скользит и ширится в безмолвном храме Изиды. Тишина была исполнена значимости. Одна из коленопреклоненных женщин тихо застонала, потом умолкла. Другая раскачивалась взад-вперед.

Колонна света стала еще шире, ее бледные отблески легли на строгое и прекрасное лицо Гвиневеры. Теперь сияющий столп стоял почти вертикально. Одна из нагих женщин задрожала, но не от холода, а от предвкушения экстаза. Лавайн подался вперед. Луна озаряла его бороду и широкое безжалостное лицо с боевым шрамом на щеке. Несколько мгновений друид смотрел через навершие жезла, затем отступил назад и торжественно тронул Гвиневеру за плечо.

Она встала, так что рога на голове почти коснулись низкого сводчатого потолка. Руки ее оставались под плащом, ниспадавшим с плеч до самого пола. Гвиневера закрыла глаза.

– Кто богиня? – спросила она.

– Изида, Изида, Изида, – тихо пропели женщины. – Изида, Изида, Изида.

Колонна лунного света была теперь шириной почти с самый колодец; столп зыбкого серебристого дыма мерцал посреди погреба. Впервые увидев этот храм, я счел его довольно убогим; сейчас, озаренный белым призрачным светом, он выглядел величественным и таинственным.

– А кто бог? – вопросила Гвиневера, по-прежнему не открывая глаз.

– Озирис, – тихо отозвались нагие мужчины. – Озирис, Озирис, Озирис.

– А кто воссядет на трон? – продолжала Гвиневера.

– Ланселот, – отвечали вместе мужчины и женщины. – Ланселот, Ланселот.

Услышав это имя, я понял, что ничего сегодняшняя ночь не исправит. Она не вернет прежнюю Думнонию, не принесет нам ничего, кроме ужаса. Ибо эта ночь раздавит Артура. Мне хотелось отступить в подвал и вывести Артура на свежий воздух и ясный лунный свет, а потом обратить время вспять, чтобы эта страшная ночь не могла случиться. Однако я не двигался. И Нимуэ тоже. Мы стояли, боясь шелохнуться, ибо Гвиневера потянулась правой рукой, чтобы взять у Лавайна жезл. Край плаща приподнялся, и я увидел, что под ним на Гвиневере ничего нет.

– Изида, Изида, Изида, – шептали женщины.

– Озирис, Озирис, Озирис, – вторили им мужчины.

– Ланселот, Ланселот, Ланселот, – пели все вместе.

Гвиневера взяла увенчанный золотом жезл и подалась вперед, плащ снова прикрыл ее правую грудь. Медленно, очень медленно, исполненным величия жестом Гвиневера коснулась чего-то, что лежало в воде под мерцающим колодцем серебристого света, уходившего теперь прямо в небеса. Все застыли в неподвижности и, казалось, перестали дышать.

– Восстань! – приказала Гвиневера. – Восстань!

И хор снова затянул зловещую протяжную песнь.

– Изида, Изида, Изида, – выводили женщины. За головами молящихся я видел, как кто-то встает из бассейна. Это был Динас. Его крепкое мускулистое тело и длинные черные волосы поблескивали от воды. Он медленно выпрямлялся, а хор все громче взывал к богине. «Изида! Изида! Изида!» – пели женщины. Наконец Динас встал перед Гвиневерой в полный рост, спиной к нам. Он тоже был совершенно голый. Друид шагнул из бассейна. Гвиневера вернула посох Лавайну, расстегнула пряжку, и плащ соскользнул на трон. Она стояла здесь, жена Артура, нагая, раскрыв объятия голому внуку Танабурса.

– Озирис! Озирис! Озирис! – запели женщины. Некоторые из них извивались, как христианские фанатички в Иске, охваченные таким же экстазом. «Озирис! Озирис! Озирис!» – звучало по всему храму. Гвиневера отступила на шаг, Динас повернулся лицом к молящимся и торжественно вскинул руки. Не было никаких сомнений, что это – мужчина, как не было сомнений в том, что он намерен делать с Гвиневерой, чье стройное тело волшебно серебрилось в бледном свете луны. Жена Артура взяла Динаса за руку и повела к черному занавесу за троном. Лавайн пошел с ними.

Женщины извивались и раскачивались, выкрикивая имя своей богини:

– Изида! Изида! Изида!

Гвиневера отвела край тяжелого занавеса. Я успел увидеть помещение, освещенное ярко, как солнцем. Пение сделалось оглушительным, мужчины хватали женщин, и в этот самый миг дверь у меня за спиной распахнулась. Артур, сияя боевыми доспехами, вступил в преддверие храма.

– Нет, господин, – зашептал я, – не надо, пожалуйста!

– Тебе нельзя здесь быть, – проговорил Артур тихо. В правой руке он держал букетик васильков для Гвиневеры, левой сжимал ладонь Гвидра.

– Выйди отсюда, – сказал он мне, но тут Нимуэ отдернула занавес, и для моего господина начался кошмар.

* * *