Враг божий

– А что? Мне нравится ее злость. В жизни надо идти напролом, а не покоряться. Я всю жизнь делала, что говорят. Я всегда была хорошей, – последнее слово она произнесла с ироничным нажимом. – Всегда была покладистой девочкой, почтительной дочерью. Мне это, разумеется, не составляло труда. Отец во мне души не чаял. Вообще-то он мало кого любил, но я получала все, что желала. Взамен от меня требовалось одно: быть милой и послушной. И я была очень послушной.

– И милой.

Она укоризненно ткнула меня в бок. Из тумана над ручьем вылетела стайка трясогузок.

– Я была очень послушной, – горько повторила Кайнвин. – Я знала, что должна буду выйти за того, кого мне выберут, и не огорчалась, потому что таков удел всех королевских дочерей. Помню, как я была счастлива, когда познакомилась с Артуром. Думала, моя жизнь так и будет безоблачной. Мне пообещали в мужья хорошего человека, а он исчез.

– Меня ты тогда даже не заметила.

Когда Артур приехал в Кар-Свос, чтобы обручиться с Кайнвин, я был младшим копьеносцем в его отряде. Тогда-то она и подарила мне брошь, которую я с тех пор носил не снимая. Принцесса оделила подарками всех спутников Артура, но не знала, какой огонь зажгла в моей душе.

– Разве можно было не заметить такого нескладного белобрысого верзилу? – Кайнвин рассмеялась и протянула руку, чтобы я помог ей перебраться через поваленный дуб. Она была в том же льняном платье, что и вчера вечером, хотя подол уже успел испачкаться о землю и мох. – Потом я обручилась с Каэлвином и уже не считала себя такой счастливицей. Он был грубый скот, зато пообещал отцу сто копейщиков и золото в качестве выкупа за невесту. Я убеждала себя, что мне будет хорошо и в Регеде, но Каэлвин умер от лихорадки. Потом был Гундлеус. – Она нахмурилась при воспоминании. – Я поняла, что становлюсь пешкой в военной игре. Отец любил меня – и все равно был готов отдать Гундлеусу за лишние копья в войне против Артура. Тогда я впервые осознала, что не буду счастливой, если сама не построю свое счастье. Затем приехали вы с Галахадом. Помнишь?

– Помню. – Я сопровождал Галахада в его неудачной попытке заключить мир, и Гордфиддид в качестве оскорбления отправил нас обедать в женские покои. Горели свечи, играла арфистка. Я поговорил с Кайнвин и дал клятву ее защищать.

– Тебе было не безразлично мое счастье.

– Я влюбился в тебя. Я был как пес, воющий на звезду.

Она улыбнулась.

– И тут приехал Ланселот. Обворожительный Ланселот. Красавчик Ланселот. Все твердили, что я – счастливейшая девушка в Британии… А знаешь, что я почувствовала? Что стану для Ланселота еще одной вещью, а у него их и без того много. Однако я по-прежнему не знала, как поступить, и тут появился Мерлин. Он поговорил со мной и уехал, оставив Нимуэ. Она убеждала меня и убеждала, а я уже и без того поняла, что не хочу никому принадлежать. Всю жизнь мною распоряжались. Поэтому мы с Нимуэ принесли клятву Дон. Я пообещала, что если богиня даст мне силы отвоевать свободу, то я никогда не выйду замуж. Я буду любить тебя, – пообещала она, глядя мне в лицо, – но не буду ничьей собственностью.

И все же и она, и я были пешками Мерлина. Он изрядно потрудился, он и Нимуэ, но я не стал говорить ни об этом, ни о Темной дороге, только предупредил:

– Отныне вы с Гвиневерой – враги.

– Да, но так было всегда, с той минуты, как она решила увести Артура. Тогда я по молодости не знала, как с ней бороться. Прошлой ночью я нанесла ответный удар, а впредь предпочту держаться от нее подальше. – Кайнвин улыбнулась. – А ты должен был жениться на Гвенвивах?

– Да.

– Бедняжка Гвенвивах. Когда они здесь жили, она всегда была очень ласкова со мной, но выбегала из комнаты при виде сестры. Казалось, она – толстая, неуклюжая мышь, а Гвиневера – кошка.

Днем пришел Артур. Клей на рукояти Хьюэлбейна еще не высох, когда между деревьями на склоне появились его воины. Они не собирались нам угрожать, просто заглянули перед долгим переходом в родную Думнонию. Ланселота и Гвиневеры с ними не было. Артур перешел через ручей, не захватив с собой ни меча, ни щита.

Мы встретили его на пороге. Артур поклонился Кайнвин.

– Любезная госпожа, – с улыбкой проговорил он.

– Ты на меня сердишься, господин? – встревоженно спросила она.

Артур скорчил гримасу.

– Жена моя думает, что сержусь, но это не так. На что мне сердиться? Ты поступила так же, как в свое время я, и тебе хватило благородства сделать это до обручения. – Он снова улыбнулся. – Ты причинила мне неудобство, так и поделом. Можно мне поговорить с Дерфелем?

Мы пошли по той же тропке, где я утром гулял с Кайнвин. Как только нас стало не видно, Артур положил мне руку на плечо.

– Молодец, Дерфель, – тихо сказал он.

– Прости, если обидел тебя, господин.

– Брось! Ты поступил в точности как я в свое время. Даже завидую: для тебя еще все так свежо. Это кое-что изменило, не более того. Неудобство, как я уже сказал.

– Я не стану защитником Мордреда.

– Станет кто-нибудь другой. Будь моя воля, я бы взял вас обоих с собой, назначил тебя защитником и наградил, как обещал…