Враг из прошлого

Мы вышли из дома и, громко переговариваясь о всякой ерунде, направились к озеру. Туман над ним уже рассеялся, и на том берегу виднелись какие-то хилые постройки, а возле них, у берега, какие-то лодки.

– Порт, – сказал Алешка. – Там «Задумчивый» дремлет. И «Застенчивый» прячется. Пошли?

– Пошли.

И мы берегом озера двинулись в запретную зону – к карьеру. Где никто не обитал, но кто-то светил каким-то огоньком в ночи.

От озера мы свернули в лесок. Он был мелкий, из кустарника, но довольно густого.

– Дим, – недовольно сказал мне Алешка, – иди тихонько, ногами не хрумкай.

Сам он пробирался меж кустов, как хитрый, осторожный, гибкий лисенок. И, даже наступая на сухие ветки, «ногами не хрумкал». У меня так не получалось. Я довольно весомый для своих лет.

Лесок неожиданно кончился, и мы замерли на краю карьера. Это было зрелище! Тут вполне можно снимать приключения одиноких путников в глубине дикого и мрачного каньона. Такое глубокое, все изрезанное ущелье, с отвесными песчаными склонами. На дне его и прямо на склонах сохранилось что-то вроде узких карнизов – это, наверное, поднимались по ним громадные самосвалы с песком. Дорога эта местами обрывалась, осыпалась. Вообще все было кривое, изрезанное ковшами экскаваторов. На дне карьера – всякие холмики и гребешки, впадины – узкие и длинные, заполненные зеленой водой. И везде – груды камней. Величиной от булыжников до валунов.

Кое-где все это красивое безобразие уже поросло мелкими кустами и сухой цеплячей травой. И виднелись дырки в откосах. Настоящие пещеры.

А вверху, в синем небе, плавал здоровенный черный ворон, что-то высматривал на дне карьера и время от времени хрипло, угрожающе каркал.

– Супер, – прошептал Алешка.

Ему этот пейзаж понравился. А мне нет. Я не люблю такие места. В них как-то неспокойно. Будто что-то недоброе в них таится. И вот-вот как выскочит, как выпрыгнет и как заорет, задрав кверху корявые пальцы: «Ага! Попался!»

Алешка протянул руку и показал:

– Вон там, Дим, огонек светился. Давай поищем. Лучше, конечно, ночью. Ночью его хорошо видно. Только Матвеич нас не пустит.

Да я и сам бы не пошел. Мало ли какие огоньки ночью светят в неприятных местах. На болотах там, в заброшенных домах, в развалинах… В карьерах.

Краешком леса мы пошли к тому месту, где прятался в ночи таинственный огонек. А может, ничего там таинственного и не было. Собрались, например, местные ребята вокруг костра, картошку пекут, пиво пьют, покуривают. Вдали от взрослых. Место неприметное, никто сюда не ходит. Впрочем, в том-то и фишка. В плохих местах хорошие дела не делаются. К тому же и ребят здесь никаких нет. Кроме нас с Алешкой. Но мы не курим и пиво не пьем.

– Не бойся, Дим, – угадал мои мысли Алешка. – Там, наверное, какие-нибудь геологи ночевали.

– Почему геологи? – Я даже остановился.

– Ну, Дим, они же любят у костра ночевать и песни петь под гитару.

– А что им тут делать? Кроме песен?

– А камни! Видел, сколько там камней? Может, они все из самородков. Тихо! Пришли! Я ж говорил…

Мы замерли на краю обрывчика, как бы на краю оврага, а напротив тоже был крутой откос. И возле него – загасший костер, закопченный котелок и аккуратная кучка дров.

Мы переглянулись. А что дальше?

– В засаде посидим, – сказал Алешка шепотом. – Выследим.

А зачем? – подумал я. Ночует здесь какой-нибудь бомж, никого не трогает, никому не мешает. На фиг он нам нужен? Я так и сказал Алешке.

– Никакой не бомж, – возразил он. – Видишь, как вокруг чисто. Никакой мусор не валяется. Что-то это подозрительно.

Ну да, это «ж-ж-ж» неспроста. И я уже было хотел сказать, что пора идти домой, в кают-компанию, как где-то послышались «хрустящие» шаги, и возле пещеры появился человек.

Он был вполне приличный, в аккуратном камуфляже, в тяжелых рубчатых ботинках. Поставил рядом с костром ведро с водой, посмотрел на часы и опять куда-то ушел быстрым и решительным шагом.

Мы проводили его глазами, а потом посмотрели друг на друга и решились без слов. Тихонько слезли с обрыва и подобрались к кострищу.

Костер на этом месте разжигали, видимо, уже не один раз – колышки для чайника и ведра заметно обгорели. И углей было много, и золы. Но, к счастью, не было обгоревших костей и других признаков людоедства.

Мне все-таки не терпелось умотать отсюда. Ничего тут нет интересного, да и встречаться с этим неизвестным человеком как-то не хотелось.

Зато Алешка бродил вокруг кострища, как собачка, забывшая, где она спрятала недогрызенную косточку. Он все время что-то рассматривал на земле, даже что-то поднял, проворчал: «Ни фига!» и сунул это что-то в карман. А потом отошел в сторону, углубился в низенькую поросль кустиков, вскрикнул и… исчез.

Я бросился за ним. И чуть на него не наступил. Вернее, на его голову, которая торчала из узенькой ямки.

Алешка не был испуган, он только хлопал глазами. Я бы сказал – с восторгом.

– Дим, там дальше, у меня под ногами, пещера.

– Вылезай по-быстрому! – Я протянул ему руку.

Он ее оттолкнул:

– Прямо щаз! Туда надо заглянуть. Боишься, что ли? Это же его логово. Этого неведомого человека. Спускайся ко мне.