Враг (Изгнанники в плиоцен - 4)

- Такое впечатление, будто ты начинаешь сожалеть о случившемся?

- Как и большинство из нас. Теперь мы воспринимаем вас как живых людей, а не просто как некую абстрактную злую силу, осмелившуюся помешать нам в нашем предприятии. Да, мы все переживаем... Но ведь одних угрызений совести недостаточно, не так ли? С другой стороны, стерилизовать весь наш табор - меня и Хагена - за совершенное преступление - это тоже слишком. Этим дела не поправишь!

Кугал мысленно попытался успокоить ее, однако натолкнулся на защитный экран.

- Когда мы летели к Черной Скале, - заговорила Клу, - я успела телепатически переговорить с Минананом Еретиком. Меня интересовало, каким предстал перед ним мир, когда ему открылась вся нищета и беспомощность веры в религию сражений. Он ответил, что прозрения и раскаяния недостаточно. Осознание вины должно быть подтверждено поступками, но даже и в этом случае невозможно полностью избавиться от ощущения своей греховности. Главное, что в подобном случае обретает человек, - это спокойствие и готовность с легким сердцем предстать перед судом Божьим. И вера в справедливость его приговора. Это уже немало!.. Тот же, кто отринул небесный суд, сам загоняет себя в безысходность, потому что вопреки желанию - и намерению - душа такого грешника сама начинает искать кару. Бессознательно, ощупью... Например, мой отец... Тогда не жди мира в душе, готовься к пыткам. Хаген, я и все мы готовы возместить ущерб, но как это сделать, чем мы можем помочь тану?..

Кугал перевел разговор на другую тему.

- На мой взгляд, отец предложил вам достойный выход, - сказал он. "Ментальный человек" может явиться воплощением истины и добра. Его создание - достойный акт искупления.

Клу чуть расслабилась, утончила психокинетический занавес, повеселела - позволила себе поиронизировать:

- Ага, если бы в его создании не принимали участия папочка и Хаген. Кого-кого, а своего родителя я изучила прекрасно. Чтобы он выпустил из-под своего контроля подобный проект, его родное детище - да ни за что на свете!.. По крайней мере до тех пор, пока жив... Если он будет по-прежнему давить на нас, то Хаген в конце концов убьет его. Подобный ход событий вполне вероятен. Хороша будет родословная у этого рукотворного божества, не так ли, Кугал? С момента рождения он будет помечен каиновой печатью, впрочем, как и все остальные представители рода, именуемого человеческим. Может, поэтому мы и бесимся, не знаем покоя - хлопочем, мчимся куда-то, льем реки крови. Ради чего, Кугал? Ради всеобщего счастья. Неужели только ради него? Это же страшно - постоянно навязывать другим свое понимание рая.

- Мы, - тихо ответил рыцарь тану, - из того же теста. Иной раз создается впечатление, что два полюса - грех и искупление - неизбежные составляющие любого разумного создания. Что без подобного расщепления восприятия мира в принципе невозможна ни рассудочная деятельность, ни чувственная жизнь...

- Ты все понял. - В ее сознании родилась улыбка, но на лице оставалась все та же маска суровой неприступности.

- Мы понимаем и всегда будем понимать друг друга, Клу. Тебе было просто необходимо поговорить со мной, почувствовать родство с другой душой. Ведь ты отлично знаешь, как поступить - ты уже знала об этом в домике у Черной Скалы. Тебе еще предстоит трудная работа - убедить брата, но это потом, а сейчас надо расслабиться, отдохнуть, повеселиться, наконец.

Некоторое время они шли молча, потом Клу неожиданно заговорила:

- Знаешь, Кугал, Хаген такой трус. Еще на Окале, когда Алекс Манион только-только завел разговор о галактическом метаобъединении как альтернативе плану Марка, Хаген первый обо всем догадался, и его чуть не парализовало от одной только мысли, что придется сделать выбор. Он как бы клубок из двух сцепившихся собак - с одной стороны, он ужасно боится папу, с другой - смысл жизни видит в том, чтобы быть от него как можно дальше. Желательно на расстоянии в шесть миллионов земных лет. Папа читает его мысли, как открытую книгу, поэтому он и подбросил эту дурно пахнущую идейку насчет судьбы, которая ожидает нас в Содружестве. Ударил он метко любое посягательство на индивидуальность, на ту странность, какой отличаемся мы, Ремиларды, даже намек на это доведет Хагена до белого каления. Наша личная свобода, право выбора - это нечто святое...