Враг моего мужа

Мне Саша не нравится — факт. А растерянный Саша не нравится раз в сто больше. Похоже, это взаимно, но я стараюсь не загоняться по этому поводу. Он нужен мне, пусть всего лишь как сопровождающий к Крымскому. Ещё он привозит продукты, хотя их мне более чем достаточно. Даже на том, что уже заложили в холодильник изначально, могла бы прожить месяц. Но Саша через день приволакивает сумки, ставит их у порога и, развернувшись, уходит. Даже не смотрит на меня. Вот и славно.

Днём мне можно гулять. Ходить, бродить, наматывать круги по поляне, заходить подальше от дома, наслаждаться иллюзией свободы. Тогда охранники, которые меняются с завидной регулярностью, делают вид, что не замечают меня, а я блуждаю между высоких деревьев, рву цветы, впитываю в себя солнце и упоительный прохладный воздух, пахнущий смолой и хвоей. И тоже делаю вид, что не замечаю идущего по моему следу очередного конвоира.

Каждый день события в больнице повторяются по одному сценарию: меня не пускают к Артуру. Его уже перевели в другую палату, этажом выше, но всякий раз мне велено ждать в коридоре. И в конце концов, я перестаю ездить.

— Он не хочет меня видеть? — спрашиваю у Саши в одно из наших возвращений из больницы.

— Он… Артур трудный человек. Очень, — Саша впервые кажется не таким злым и растерянным, как бывал в любой из прошедших дней. — Он не выносит своей слабости. Ему, как серпом по причиндалам, если кто-то видит его не в форме. Злится тогда. А злой Крым совсем не то зрелище, на которое продают билеты. Тебе не понравится.

И замолкает, впиваясь напряжённым взглядом в дорогу, лентой вьющуюся впереди. Больше не настаиваю. На меня с каждым днём всё сильнее накатывает отупение, и я всерьёз обдумываю планы побега. Однажды говорю:

— Саш, давай я уйду. Просто уйду, не надо меня охранять. Зачем все эти сложности?

Но в ответ получаю хмурый взгляд.

— Крым меня тогда за яйца повесит. Не знаю как кому, а мне они очень дороги.

И снова тишина.

День, кажется, на пятый мне привозят одежду. Большая дорожная сумка, забитая разным тряпичным барахлом под самую верхушку, приземляется на пол в пороге. Саша, как всегда не тратя лишних слов, разворачивается и уходит, но дверь не закрывает — сейчас время моей свободы, мне можно гулять.

С опаской подхожу к сумке, тяну на себя молнию и первое, что замечаю: серый спортивный костюм. Практически такой же, какой я спёрла тогда у Крымского. Достаю на волю мастерку и нахожу на горловине висящую на тонкой леске бирку с каким-то астрономическим ценником. Прижимаю кофту к лицу, а она пахнет чистотой и новой вещью. Не Артуром. Но этот костюм заставляет меня улыбаться.

Значит, он рядом. Просто сложный, трудный, злой. Но рядом. И этот несчастный костюм — лучшее тому доказательство.

— Саш, можешь мне кое-что купить? — спрашиваю однажды, набравшись смелости.

Тот заламывает бровь, но слушает. Видно, тоже часть приказа.

— Купи мне краску… я там тебе на телефон сообщение прислала. Привезёшь?

Саша хмурится, читает моё сообщение, но как и для любого мужика, для него название известной каждой девушке фирмы, а тем более номера на упаковке, как китайская грамота.

— Не хочу опять в блондинку превратиться.

И привозит. Впихивает пакет с логотипом парфюмерного магазина с какой-то брезгливостью, словно там тампоны. Но уже через два часа мои волосы становятся ярче, и я снова почти счастлива.

Как-то раз в ленте мне попадается видео, Я несколько раз жмурюсь, но с каким-то мазохистским упорством нажимаю на ссылку. Сначала лишь голоса. Редкие хлопки, чьи-то пустячные разговоры. После в фокус попадает блондинистый затылок, но камера стабилизируется, а невидимый оператор из народа проходит вперёд, пока не захватывает в объектив явно школьный двор. Куча ребятишек, их взволнованных родителей, просто ротозеев. Многие с телефонами, другие просто слушают.

А в центре, на первой ступеньке...

Коля.

Нет, там много и других людей, но первые мгновения вижу только его ненавистную рожу. И пусть, знаю это, кошмары снова вернутся, смотрю до рези в глазах.

В окружении своей извечной свиты, Коля улыбается так широко, что я всерьёз опасаюсь: у него лопнет кожа на щеках. Люди приветствуют его восторженными возгласами, а мэр нашего городка вещает в микрофон, какой замечательный Романов Николай Аркадьевич — меценат, бизнесмен и просто душка.

Сволочь. Все они сволочи, ненавижу. Жрут с его руки, все прикормленные, слова поперёк сказать боятся и чуть ли не на коленях перед Колей ползают. А может, и ползают — жестокой фантазии моего бывшего мужа хватит и на это.

Мэр откашливается, а на лице явно алкогольный румянец. На лбу испарина, которую он промакивает большим шёлковым платком. За его спиной какая-то холёная баба что-то рассказывает на ухо Романову, то и дело задевая его плечо пышным бюстом.