Враг мой (Авторский сборник)

— От трусости, — отвечает он без всякого выражения. — Первым делом то, что попроще.

Сообщает он немного: новость о смерти Тая и мои подозрения насчет «мыслительного слияния». Потом звонит Джеррибе Заммису. У меня на глазах от обычной энергичности Заммиса не остается следа: он узнает о гибели своего ребенка. Сначала он выглядит ошеломленным, но быстро берет себя в руки. Я делюсь с Дэвиджем своим впечатлением от силы воли Заммиса.

— Он еще не может себе позволить всей полноты чувств. Сначала он скажет о случившемся Гаэзни. Сам понимаешь…

— Да, понимаю, — киваю я.

Последний звонок Дэвиджа — на Драко, в Талман-ковах. Джеррибу Шигена будят слуги, не очень-то довольные поздней кутерьмой. Едва увидев овьетаха на мониторе, Дэвидж выпаливает:

— Мы на Тимане. Джерриба Тай мертв. Фална и еще двое проводят расследование. Первое впечатление — убийство, замаскированное под самоубийство.

Я слежу за выражением лица Шигена и вижу, как он отказывается мириться с этим известием и как постепенно смиряется. Пока овьетах сражается с собой, Дэвидж вводит его в курс дела. Тон его так горек, словно он бросает собеседнику обвинение. Наконец, рассказав овьетаху о наших соображениях касательно «мыслительного слияния» на Амадине, он спрашивает:

— Сполна ли мы расплатились на Тимане? Может, заглянешь в свой компьютер и сообщишь по крайней мере, завершена ли наша охота здесь?

Впервые вижу Джеррибу Шигена таким старым и утомленным.

— Знание пути способно закрыть путь, дядя.

— Черт возьми!..

— Дядя, ты ведь первым начал объяснять мне про талму! — кричит овьетах, после чего немного успокаивается. — В данный момент возможны несколько различных путей. Если я тебе скажу, что это за пути, то ты выберешь тот, который сочтешь наилучшим, и двинешься по нему, пренебрегая остальными. Или, желая уберечься от создания того, что ты сам называл самосбывающимися пророчествами, откажешься сразу от всех. — Овьетах протирает глаза. — Лучше тебе быть свободным от добровольных ограничений, вольно перемещаться с одного пути на другой. Знай, я убежден, что успешную талму еще предстоит открыть.

Дэвидж делает глубокий вдох и отвечает более мягко:

— Знаю. Прости меня, Шигги. С годами я не становлюсь умнее. — Он собирается выключить связь, но я кладу руку ему на плечо.

— Я тоже хочу поговорить с овьетахом.

— Один или при свидетеле? — хмуро спрашивает Дэвидж.

— Один.

Человек корчит удивленную гримасу, пожимает плечами и выходит. Я занимаю его место и смотрю на экранного Джеррибу Шигена.

— Скорблю вместе с тобой об утрате, овьетах.

Он кивает и спрашивает:

— Как идет охота?

Я задумываюсь. В голове тяжело ворочаются свежие истины.

— Я нахожусь там, где не хочу быть, и познаю вещи, которых не хочу знать.

— Как ты относишься к «мыслительному слиянию» как к способу прекращения войны на Амадине?

Я откидываюсь в кресле и делаю глубокий вдох. Можно многое обсуждать, избегая неприятных тем. Но на этот вопрос мне хочется ответить пространно.

— Пока что я не знаю, как подвергнуть слиянию население целой планеты. С другой стороны, благодаря этому методу я узрел в себе самом то, что иначе ни за что не разглядел бы. Однако перемена, происшедшая со мной, никак не связана с «мыслительным слиянием». Кроме того, мало кто на Амадине пожелает расстаться со своей болью. Большинство не сможет без нее обойтись. Боль рождает общность. На одного жителя Амадина, которого мы склоним к слиянию, придется десять тысяч отказавшихся. — Я пристально смотрю на Джеррибу Шигена. — Кое-что мне еще предстоит узнать. Но прежде чем задать вопросы, я должен убедиться, что мои вопросы и твои ответы останутся строго между нами.

Овьетах приподнимает одну бровь, обдумывая мое требование.

— Мы с помощниками обеспечим конфиденциальность. — Он наклоняется к экрану и что-то подстраивает. На экране появляется сообщение о кодировке. — Ты удовлетворен?

Я запрашиваю необходимые мне сведения. Овьетах глядит озабоченно. Когда я умолкаю, голос Шигена звучит необычайно холодно.

— Как только у меня будет перечисленная тобой информация, я немедленно ее передам.

— Благодарю, овьетах. Не откажи шепнуть Матопе, что мы приближаемся к миру на Амадине.

— Матопе?..

— Человек в кресле-каталке, с плакатом.

— Хорошо, передам. Будь осторожен на своем пути, Язи Ро.

В следующую секунду на экран возвращается солнце в облаке — символ «Тиман Низак». Я унимаю дрожь и соединяюсь с планетой Дружба. Вызов принимает Ундев Орин. Высказав все требуемые этикетом пожелания, я формулирую запрос. Он торопится прочь от экрана, а я помимо воли задаю древний вопрос Ухе: «Ааква, зачем ты так забавляешься со своими чадами?»

Ночью я теряю голову в объятиях Фалны.

— Почему ты так напуган, Ро? — шепчет он мне в ухо.

Я ничего не отвечаю. Что может сказать тот, кто чувствует себя невесомым листом, носимым по вселенной, тому, кто чувствует себя несокрушимой скалой? Фална рос в любви, в безопасности, в мудрости, царившей у Дэвиджа в пещере. Меня же воспитала ненависть, опасность, глупость поля сражения. Поэтому я твержу одно:

— Люби меня и ни о чем не спрашивай. Пожалуйста, подари мне любовь!

28