Враг мой (Авторский сборник)

— Нам бы переводчика, — объяснил я с улыбкой.

— Здесь говорят по-английски.

— Можете пойти с нами? Нам надо в полицию. В участок.

Доккор-тут повращался на месте, переместился вдоль своей конторки и вернулся с книгой. Поднеся ее к глазу, он начал перелистывать страницы.

— Полиция, полиция… Соблюдение общественного порядка. Общественного, общественного… Участок, участок… — Доккор-тут опустил книгу и уставился на меня одним глаз. — Желаете купить землю?

Рыба взял меня за плечо.

— Дай-ка, я попробую. — Она поманил Доккор-тута пальцем. — Иди сюда.

Доккор-тут нажал кнопку. Крышка конторки распахнулась, и он вывалился в образовавшийся проем, чтобы последовать за Рыбой к двери. Я замыкал шествие. Из двери Рыба показал пальцем на регулировщика.

— Полиция!

Доккор-тут прицелился одним глазом в Рыбу.

— Земля рядом с полицией?

Рыба покачал головой.

— Веди нас к полицейской шишке. Доккор-тут опять справился со своей книгой.

— Шишка… Соцветие и плод хвойных и некоторых других… Бугорок, округлая… Твердый шарик на конце… Рыба отнял у него книгу.

— Лучше я. — Найдя нужное определение, он показал его Доккор-туту. — Важный, влиятельный человек. Начальник, понял?

И так далее. Недоразумения при переводе легли в основу таких обменов репликами в повести «Враг мой», как, например, этот.

… Нас в любую минуту могло снести с отмели.

— Джерри, ты напрасно так насторожился из-за этой железки, сам знаешь.

— Сурда. — Голос драка звучал покаянно, а то и жалостливо.

— Эсс?

— Эсс ех «сурда»?

Джерри помолчал.

— Дэвидж не знает не уверен что это нет?

Я отмел нагромождение отрицаний.

— Ты имеешь в виду «возможно», «может быть», «не исключено»?

— Аэ, возможноможетбытьнеисключено. Дракский флот корабли иркмаан имеет. До война покупать, после война захватить. Железка возможноможетбытьнеисключено драк-ская.

— Значит, если на большом острове есть секретная база, сурда она дракская?

— Возможноможетбытьнеисключено, Дэвидж.

А вот мои пометки к другому замыслу (нереализованному), повлиявшему потом на «Враг мой». Тут важно отметить, что я никогда не отвергаю с ходу никаких идей, как бы дурно они ни пахли. Таким образом, мне удается обуздывать свой критицизм, способный засушить все, что появится в непосредственной близости. В итоге кое-что все-таки выживает, потому и появился на свет «Враг мой». Неприятное в том, что мои файлы переполнены всякой ерундой, что сильно смутит любого, кто после моего ухода в мир иной сядет за биографию Барри Б. Лонгиера. Очень может быть, что биография выйдет под названием «Не могу поверить, что он написал всю эту чушь!».

Снова я уклонился от темы.

Вот что я пометил на тему о языке, когда приступал к сочинению очередного сюжета.

Без заглавия

Начать повествование по-английски, вставляя инопланетные словечки и выражения, пока читатель не освоится с языком инопланетян до такой степени, чтобы последний абзац текста можно было полностью написать по-инопланетному.

Первый шаг — изобретение чужого языка. При своей чуждости он должен быть простым для усвоения — ведь читателю предстоит без напряжения понять написанный на нем последний абзац истории. [Я разработал грамматику, орфографию, произношение, словарь примерно на триста слов. Получился гибрид испанского, японского, иврита и вульгарной латыни.]

Придумать ситуацию, оправдывающую применение чужого языка. Один персонаж должен учиться языку у другого; во всяком случае, читателю придется кое-что усвоить.

Общая семантика учит, что некоторые термины («семантические пустоты») как будто обозначают некие аспекты реальности (имеют смысл), но в действительности бессмысленны (не имеют реальных аналогов): «справедливость», «социализм», «разумный», «права» и многое другое. Теория гласит, что если двое, говорящие на разных языках, не понимающие друг друга и отказывающиеся от попыток понять чужой язык, изобретут для общения третий язык, то они не смогут болтать о «справедливости» или «социализме».

Скажем, показывает один на камень и называет его «блуг». Другой соглашается, после чего при произнесении слова «блуг» оба понимают, о чем речь. Но на что, спрашивается, указать, чтобы прийти к пониманию насчет «справедливости»?

Что получится, если переговорщики, отряженные разными политическими силами (людьми и инопланетянами), не будут иметь возможности прибегнуть к переводу и по необходимости станут изобретать особый язык? Преодолев технические трудности, они продолжат усилия, пока не наткнутся на проблему, во-первых, чреватую серьезной опасностью, а во-вторых, не подлежащую своевременному устранению. Значит, невозможность обратиться к услугам переводчиков (людей или приборов) должна быть достоверно обоснована.