Враг мой - дневной свет (СИ)

Слезы сжали горло сухой рукой и надавили. Прошло минут пять, прежде чем ей удалось всхлипнуть и зареветь, хватая воздух полной грудью. Не глядя под ноги, она пошла куда-то к яблоням, ступая по влажной от тумана траве и спотыкаясь на каждом шагу. Барк подошел к ней и ткнулся носом в колени. Она села рядом с ним, обняла его голову и принялась плакать, щедро смачивая слезами светло-серую шерсть. Барк лизнул ее в лицо и заскулил. Этот милый зверь был полон доброты и собачьего сочувствия, и Галина, привалившаяся, как малый ребенок, к его боку, стала понемногу приходить в себя.

Полдень разгорелся, как костер, ни намека на приближающуюся осень. Сняв куртку, Галина, изнемогая от жары, моталась взад-вперед по улице возле клиники Анатолия. Она не сумела вразумительно объяснить ему свою проблему, сбивчиво выпалив только: «Я приеду в обед! Димку они у меня не получат!», и Анатолий, совершенно одуревший от жары и от наплыва пациентов, поспешил ее успокоить.

— Приезжай, конечно. Дождись меня, я постараюсь не задерживаться.

Он появился в дверях клиники, когда она чуть не свихнулась от волнения. Расстегивая белый халат и расслабляя узел галстука, он легко сбежал со ступенек. На лице его застыл вопрос пополам с радостью от незапланированной встречи.

— Галя! — она бросилась ему в объятия, крепко сжимая обеими руками его талию, — Ну, что ты, Галь, тише, я же здесь-здесь. Отпусти меня на минуточку.

— Ты не представляешь, что я выслушала сегодня утром! — она послушно, хоть и с видимой неохотой, отступила на два шага.

— Давай по порядку, — Анатолий огляделся и, помедлив, взял ее за локоть, — пойдем, вон — кафешка, перекусим чего-нибудь, а то у меня вторая смена еще; я Санька подменяю…

Под его внимательным взглядом и под воздействием горячего кофе, не евшая с самого утра, Галина утихомирилась. Вместе с душевным равновесием к ней вернулось и относительное красноречие. Анатолий слушал, кивал, переспрашивал, а потом сказал то, за чем, собственно, она и примчалась, оставив Димку без обеда:

— Ерохина я найду без проблем, и к завтрашнему утру привезу его к тебе. Если скажешь, останусь и я, — он чуть улыбнулся, — но заходить не буду.

— Оставайся. Заходи. Посидишь в холле, может, при тебе милиция не станет меня терроризировать, — откликнулась Галина.

— А они, вообще, по-моему, не должны тебя особо обижать. Это так, прием, чтобы тебя напугать и заставить сотрудничать. Ты посмотри на их работу с другой стороны: приходят к людям, которые их все как один боятся и ненавидят, и хотят честно выполнить свой долг. Получить информацию, например, или свидетельские показания, а им фигу под нос, да еще овчарками травят.

— Барк даже не лаял, вышел, взглянул, кто там и…, - зачем-то возразила Галина, утомленная и успокоенная.

— Чудно! — хохотнул Анатолий. — Псина с меня размером появляется во всей своей красе и подозрительно оглядывает, скаля клыкастую пасть. Не страшно. Совсем.

— Да, ну тебя, Толя, ты бы слышал, чего он про Димку наговорил!

— У него, Галюша, на участке таких Димок, уж прости, сотни три-четыре, и все — ангелы с крыльями, по мнению их любящих мам. Да, твой тяжело болен, но ведь его никто и не потревожил, правильно? — она кивнула, понимая всю степень его правоты, и не имея сил перечить. Пацанов даже в их пригороде хватало, и чуть не половина состояла на учете в милиции; прятаться от правды — показать себя упертой дурой.

— Ты приезжай, Толя, я буду ждать тебя, — вдруг сказала она, словно точку в разговоре поставила.

— Не волнуйся. А на Ерохина можешь положиться, он в диагнозе «социопатия» не находит ничего криминального. Видит Бог, он не прав, но нам-то это только на руку. Если все пойдет, как я думаю, Диму вообще не придется милиции предъявлять, поверь мне.

— Это было бы слишком хорошо.

Он проводил ее до машины, поцеловал, и еще долго стоял и махал ей вслед рукой. Именно за этим лекарством она и приезжала, и теперь, уверенно втапливая газ в пол, она летела по трассе, громко подпевая какой-то певичке-однодневке, уверенная, что все скоро будет хорошо.

========== Часть 17 ==========

17.

Он сел в кресло с ногами и бросил на дверь неприязненный взгляд. Еще вчера все было замечательно: чуждое ему спокойствие так грело и нежило, что мозг впервые за долгое время отдыхал от мыслей; от всяких, и в первую очередь он не думал о людях. Сегодня с самого утра все вернулось. Он промаялся от жары и голода до середины дня. Мало того, что мать куда-то пропала, никак не объяснив утренний визит чужака с папкой — Димка видел их в окно — так еще и нервы разом сдали, словно он разделался с Юлькой час назад, и организм в панике дал сбой. Никто его не видел, нет причин пугаться и хватать ртом воздух, нет причин…