Враг мой, любовь моя

Моя тсани легко кивнула, и погладила правый браслет. Все верно, Змея должна была подтвердить правдивость моих слов.

— Лаит, если у тебя нет точки перехода, то вариант только один.

— Ты про Омут?

— А как иначе?

— Что такое Омут? — спросила Аэль.

— Очень странное место, — уклончиво ответил Проводник, — но другого Пути я не вижу.

— Странным меня уже не удивишь, — пожала плечами моя тсани.

Твоя беспечность и излишняя уверенность в соратниках уже не раз тебя губили, драгоценная, но ты продолжаешь совершать все те же ошибки. Впрочем, на этот раз твоя небрежность мне на руку. Омут есть и на моем Пути.

— Тогда решено, идем в Омут, — подытожил Лаит, чертя в воздухе символ портала, хоть переходить предстояло тоже в Междумирье.

Все верно, Омут именно там и начинался — в Мире-между-мирами, а вот заканчивался… Омут Забвения — это отрыжка Сумеречного Болота, структуры намного более сложной, но об этом мало кто знает, и мало кто связывает эти два явления. Омут принимают за «червоточину», короткую дорогу между Кругами, а на деле… Вот это «дело» мне и нужно изучить, вот только проверить я все должен один, рано втягивать в это мою тсани.

Проследив за тем, как два силуэта растворились в Омуте, я начертил в вязком воздухе еще один символ, тот, который знали лишь избранные, и передо мной тут же рассеялся туман, обернувшись серебристой тропинкой в Пустоте.

Всего несколько шагов, и я уже стою у Двери, той, что так долго охранял. Уроборос все еще сжимает в своих кольцах Закрытый Мир Льдов, все еще давит на него и не дает времени вернуться в общую реку. С наложения заклятия прошло всего несколько месяцев, а сколько лет пролетело в Мире Льдов? Кто знает, но за это время Дверь претерпела серьезные изменения.

Будучи Крылатым, я мало интересовался делами охраняемого мира, но что-то долетало и до меня. Марак Ке Мейн. Последняя Смерть — ее я помнил, помнил, как она «заглянула ко мне на огонек» — и как задела меня своей силой. Вот уж истинная Дочь Дома Мейн, настоящая, полная некромантка, та, что способна шагать за Грань и открывать Путь Мертвым.

Ее рук дело? Из-за нее некогда белая дверь вся покрыта ядовито-зелеными разводами и трещинами? Это она стучится с той стороны? Или может быть…

Я вспомнил! Вспомнил! В Мире Льдов застряла не только Аллос, но и мой старый друг, Мейн Дасат, Гончая Смерти! О! Теперь становится понятным, откуда в Закрытом мире столь сильный хаосит, как Марак — она потомок Дасата. А два сильных некроманта…

Нет, даже они не смогли бы так повредить Дверь, ядовитая зелень их рук дело, но вот трещины и вмятины… Кто тогда? Аллос? Нет, у нее свой способ путешествия между мирами, Дверь ей не нужна, а нужны реки крови верноподданных, ну или кто под руку попадется для жертвоприношения на алтарях.

Кто? Кто разрушает Дверь с той стороны? И кто тогда прошмыгнул мимо меня? Я не могу вспомнить привкус его Искры, не могу уловить… Что-то явно знакомое, что-то давно забытое.[1]

Возможно, все же это именно тот Враг, о котором предупреждал Отец, и, если Дверь почти разрушена, то скоро через нее прорвутся не только старые друзья… Времени осталось гораздо меньше, чем казалось. Аэль нужно быстрее добраться до Регалий, а следом и до Храма.

[1] События из «Академии относительности».

Глава 21. Ежики в тумане. Аэль

По белой дороге, идя в никуда, шествует воин.

Без брони, без оружия, без коня, он один.

Он пришел из ниоткуда и уйдет в никуда,

Так было вчера, так сейчас, так будет всегда.

Туман стелился вязким облаком над озером и окрестностями. Звуки, запахи, сама реальность тонула в этой белесой бездне. Но дорога упрямо ныряла в нечто, и не было другого выхода кроме как следовать ее безмолвному призыву.

Оставался всего час до условленного времени, и я просто должна была успеть, во что бы то ни стало. Даже если ценой разума.

Где-то вдалеке раздался неразборчивый крик и Набиле’Тхах тревожно дернул хвостом, сжимая правое запястье еще крепче. Волнуешься, мой верный советник? Есть с чего.

Вопреки всяким законам и логике, туман забивался в нос влажными хлопьями, будто и не туман вовсе, а застывший снег. А может это и есть снег, кто его знает, да и какая разница — вода в воздухе, так или иначе. Это плохо, очень плохо, когда в Первозданном две стихии занимают одно место.

Голоса становились все ближе.

Мысли путались и норовили растечься таким же киселем, как и окружающий мир. Ощущение реальности все больше ускользало. Первым ушло чувство времени. Оно просто перестало быть. Потому что нет движения в тумане, а время есть движение. Следующим пропало пространство, то, что определяется направлениями. Нет верха, право-лево и вперед-назад в молочной пустоте.

Голоса уже шептали прямо в моей голове.

А потом стали уходить воспоминания. Как о плохом, так и о хорошем. И это было страшнее всего. Мне хотелось, чтобы воспоминания ушли! Насколько проще было не помнить всех сказанных слов, всех поступков, но вместе с тем, я все еще осознавала, что воспоминания — это неотъемлемая часть личности, без них нет понимания себя и своего места в мире.