Враг мой: Сокол для Феникса. Часть 1

— Дура! — спихнула с себя боярышня Кольнева подругу и встала с мелководья, брезгливо отжимая подол рубах от воды. — И меня чуть не угробила!!! — никак не могла успокоиться от пережитого.

— И кто из них был мой суженый-ряженый? — Любава торопливо из воды выбралась, а когда глянула на берег, где еще недавно ведьма стояла, там ее не обнаружила. Недоуменно глазами поводила в поиске старухи, но та словно канула в лету.

— Э, — удивленно озиралась княжна. — А где Богомила? — даже руками развела. Боянка тоже перестала ругаться и покрутилась:

— Ушла, — предположила несмело. — Не захотела стать свидетелем утопления княжны и ее подруги, — вновь напомнила колюче!

— Но я не согласна ни на кого из них! — качнула головой Любава. — К тому же, с такими ранами, как у парня, не выживают! — знающе добавила.

— Вот и отлично, — безрадостно пробурчала боярышня Кольнева. — Стало быть, одним меньше.

— Шуткуешь? — прошипела досадливо. — Второй — не пойми кто, да я от вида его помру прежде свадьбы.

— А другой?.. — по виду подруги и не скажешь, что интересно, просто о чем-то болтать нужно, вот и треплется.

— Казимир, — поморщилась княжна. — Он был супругом сестры моей. Мирославы, покуда она не умерла… — повисло молчание. — Никто! — отрезала хмуро Любава, даже пальцем пригрозив, не пойми кому. — Мне никто их них не приглянулся! — вторила с нажимом.

— Что, и парнишка? — вскинула брови Боянка.

— Дык он мертвец! — упиралась княжна. — Мне что, за мертвеца выходить? — ощерилась зло.

— И ничего он не был мертвым, — перечила боярышня. — Ежели только вначале таковым показался, — заворчала. — А потом… ничего так… даже хрипел и кровью плевался.

Княжна уставилась на подругу, будто она — нечисть во плоти.

— Что? — недоуменно всплеснула руками Кольнева. Косу растрепанную на спину смахнула.

— Ты что, — пришло озарение, от которого у княжны глаз нервно задергался, — тоже их всех видела? — продолжала таращиться Любава. Тут и Боянка перестала рубаху сушить.

— Ну видала, и что с того?! — Тряхнула головой. — Мне же интересно было. Куда ты так зачарованно смотрела, тянулась… Потешно так постанывала: «Нет… нет…», — иронизировала, искажая дурашливо голос, пытаясь княжну изобразить.

— И что теперь? — пропустила мимо ушей издевку подруги и рьяно принялась выжимать рубаху Любава, пританцовывая у костра. — Думаешь, сероглазый мой суженый? — задумчиво помолчала и уточнила: — Или твой?

— Твой, — но в голосе Боянки не прозвучало уверенности. — С чего мой-то?

— Но ежели и ты высматривала своего, стало быть… — Любава осеклась. — Может он твой? — разъяснила свою мысль.

Боярышня скривила лицо:

— Неа, разве ж такое может быть?

— А мне почем ведомо? — фыркнула Любава. — Тем более он мне не приглянулся. Мне Иванко люб! — уперлась в стук своего сердечка от думы о кузнеце. Тепло полилось по телу, на душе хорошо стало. — Не может он моим быть.

— Зря ты так. Суженый на то и суженый. Так судьба велит.

— Сильные духом сами свою судьбу куют! — поумничала Любава, вспомнив диковинную фразу одного из воинов чужих земель, проездом остановившимся в княжестве отца. — Так что забирай этого! — смилостивилась. — Сероглазого…

— Да я не против, — склонила голову Боянка. — Только где ж его искать-то…

Княжна хотела было колючкой ответить, да женские веселые крики на воде дальше по берегу спугнули мысль. Следом в лесу шорохи уплотнились, послышались гулкие голоса мужчин.

— Быстро, — заторопилась княжна, развязывая свой узелок, в котором сухая рубаха была. — Дурни все папоротник ищут, — пшикнула смешком в кулак. — Никто никогда не сыскивал, а наши рыщут… Авось, да кабы…

— И не говори, — поддержала Боянка подругу, спешно облачаясь в сменную одежу. — Все им чуда надобно. А чудо-то вот! — на себя намекнула, чем вызвала очередной смешок Любавы.

— Глупая, — махнула ладошкой. — Не дай бог нас заприметят! — поневу накинула поверх рубахи. — В ночь Купалы поцелуи не возбраняются!.. — веревочным ремешком подвязала.

— Так зачем убегать-то? — тотчас затормозила Боянка, растягивая губы в улыбке. — Пущай себе целуют… Когда еще позволительно будет. Эх, кабы крепко кто прижал, да бесстыже губами мои сомкнул… Что б воздух перекрылся и голова кругом пошла, — мечтательно закрыла глаза.

— А ну тебя! — зарделась княжна. — Не гоже мне с кем ни попадя обжиматься, — сапожки быстро натянула.

— А ежели ни с кем угодно? — хитренько пропела боярышня, неторопливо подвязывая рубаху веревкой. — А Иванко заловит?.. — как бы невзначай.

Тут уж и Любава замедлилась. Недоверчиво на подругу глянула, на лес, где шум сильнее раздавался, да переговоры парней слышались.

Задумчиво прикусила губу.

— Тоже не гоже! — кивнула своим мыслям. — Отдаваться так просто не собираюсь. Коль уж догонит — пусть целует, а сама… не дамся! — упрямо головой мотнула — толстые косы тотчас на грудь упали. Любава встала, косы смахнула на спину.

— Эх, строптивая ты, Любавка, — проворчала Боянка, собирая свой неаккуратный узел. — Ежели не поддашься, кто тебя догонит-то? — без укора, скорее сочувствующе.