Враг народа. Академия красных магов

Чем дальше, тем быстрее молнии рассыпались на искры, натыкаясь на потоки пламени. Защита на Островской казалась уже совсем алой, подводя к неизбежному концу поединка. Когда очередная молния разлетелась в воздухе, едва ее лизнуло огнем, Ева, уже и сама пошатываясь от усталости, из последних сил рванула на соперника, вновь сокращая дистанцию до рукопашной. Дрожащая молния слетела с ее кулака и врезалась в огненный щит Генки, который тоже заметно ослаб, словно пытаясь пробить его насквозь — так яростно, как смертельно раненый зверь мог бы выбираться из западни, понимая, что уже нечего терять. Генка тут же ответил пылающим огнем кулаком, разрушая уже совсем тонкий щит вокруг ее тела. Прощально сверкнув, все ее молнии разлетелись в стороны и бесследно исчезли. Островская мгновенно покачнулась, броня на ней стала совсем красной, будто густо залилась кровью. А затем ее ноги бессильно подкосились, и как парализованная она рухнула на пол.

— Самоубийственная стратегия, — сразу же прокомментировал Рогозин, — приведшая к окончанию поединка. Ты понимаешь, девочка, — он подал руку Еве, которая, слегка пошатываясь, начала медленно подниматься, — что в реальном мире ты бы умерла? Забудь про эту стратегию… В книге я ее называю, — он повернул голову к остальным студентам, — “таран-баран”. Наверное, и сами поняли почему…

По скамейкам тут же пошли понимающие смешки. Да, вся его книга и была именно такой, да в общем-то он и сам был таким. Ева взглянула на него так, словно не прочь пульнуть молнию уже в него, и, сбросив в ящик броню, покачиваясь от усталости, потопала к Голицыну. Генка, тяжело дыша, тоже стянул с себя изрядно покрасневшую защиту и вернулся к нам с Розой.

— Вот же кошка дикая! — плюхнулся он на скамейку, потирая бок, то ли придавленный пластиной, то ли натертый ею.

— Чтобы закрепить урок, — Рогозин поучительно прошелся глазами по ряду скамеек, — проведем еще один спарринг. С двумя другими студентами, отличившимися на практическом экзамене.

Я вздохнул, уже предчувствуя, кто и с кем. Вот уж отличился, так отличился, что называется.

— Голицын, — вызвал Рогозин.

Стас бодро вскочил и зашагал в нарисованный в центре зала круг, аж приплясывая на ходу от желания подраться.

— И Матвеев, — преподаватель повернулся ко мне.

— Удачи! — хором пожелали Роза и Генка.

— Удачи, — неожиданно кивнул сидящий в сторонке Зорин.

Как там было в начале урока: превосходство — это преимущество и в атаке, и в обороне? Прикидывая, чем располагаю, и жалея, что список такой короткий, я молча поднялся со скамейки. Хищно глядя на меня, Голицын сжал руку в кулак, и он мигом залился сочной синевой — в принципе, такой же густой, какая была и у меня. Я вышел в нарисованный круг и встал напротив.

— Как думаете, — Рогозин обратился к студентам, внимательно наблюдавшим предыдущий поединок, — у кого преимущества?

— У Саши, — сразу же ответила Роза. — Он может делать иллюзии, а его противник не умеет ставить ментальные щиты.

— Нет, неправильно, — усмехнулся преподаватель.

Глава 26. Горячо-холодно

— Почему? — мигом возразила Роза. — Менталистика — очень редкий и очень сильный дар, который куда коварнее любой стихии.

— Мало иметь редкий дар, надо еще уметь им грамотно пользоваться, — отозвался Рогозин. — Менталист, по сути дела, показывает фокусы. Удачный фокус может дать преимущество, а неудачный — легко обернется катастрофой. А маг в бою должен рассчитывать не на фокусы, а на собственные силы.

— А я твоих фокусов вообще не боюсь, — поигрывая налитым синевой кулаком, заявил Голицын. — Я в них больше не поверю!

— Так что одной менталистики для победы мало, — подытожил наш преподаватель и сложил татуированные ручищи на груди.

— Но Саша уже может бить и на чистой энергии, — возразил Генка со скамейки.

— Ну молодец, — хмыкнул Рогозин, отчего шрам опять расползся по щеке, — ты предупредил соперника…

Генка, судя по лицу, аж язык прикусил.

— Так даже интереснее, — с непривычной невозмутимостью бросил стоящий напротив меня Голицын. — А от всех этих фокусов можно просто закрыться. Взять и ничего не чувствовать.

Уж определился бы для начала: не верить или не чувствовать. Я молча покосился на него. Волн эмоций, которые бы с легкостью просматривались, вокруг его тела сейчас не было — хотя обычно они так и сочились. Его лицо казалось аж до неестественности спокойным, словно нацепил маску — мой будущий соперник явно сдерживался. На ментальный щит это тем не менее не тянуло — скорее, на тоненькую заслонку. Такую толкни — и все полезет само.

— А вот на это, — Рогозин насмешливо его оглядел, будто оценивая то же самое, — я бы на твоем месте не рассчитывал. Но если так уверен в себе, можешь попробовать… Наденьте защиту, — он деловито кивнул на ящики углу.