Враг народа. Академия красных магов

Под пытливыми взглядами сидящих на скамейках я и мой поразительно бесстрастный соперник направились туда. За нашими спинами тут пошел шепот, весьма слышный, который наш преподаватель не спешил останавливать. Одногруппники увлеченно обсуждали наши шансы на предстоящий поединок — примерно с той же уверенностью, с которой можно рассуждать о победе в лотерею — меняя мнение прямо по ходу его высказывания.

Стараясь не отвлекаться, я достал броню, которая, словно остыв от недавнего боя, вновь сверкала чистотой, и натянул на себя. Голицын закончил облачаться со мной в одно время, и мы вернулись обратно в центр арены. Рогозин тут же махнул ручищей, восстанавливая в спортзале тишину, и шепот мгновенно стих. Студенты замерли на скамейках, с предвкушением уставившись на нас. Соперник же старался на меня вообще не смотреть. Не хмурясь и не скалясь, он стоял напротив как каменный истукан — будто пряча все эмоции глубоко в себе.

— Начинайте так же, — посоветовал Рогозин, — с рукопашного. Цель — уничтожить противника…

Едва он договорил, как Стас сжал руку в кулак, который моментально окружила густая сочная синева, и кинулся в атаку, метя мне в голову. Уклонившись, я стремительно ушел в сторону. Миг — и мой кулак запылал не менее ярко, пытаясь в ответ задеть его. Однако он тоже избежал удара, словно зеркаля мои движения.

— Давай! — азартно крикнул со скамейки Генка. — Он плох в рукопашке!

Тут друг был несколько предвзят: дрался его брат неплохо, но явно не лучше меня. Опережая, не давая ему вновь напасть, я резко развернулся и вновь выкинул руку в него. Налитый свечением кулак полетел прямо в его висок, готовый ударить примерно с такой же силой, с какой я прошлым вечером раскрошил деревяшку. Однако за долю мгновения все тело соперника окутала плотная синева покрова, который я, в отличие от него, пока делать не умел. Вот и преимущество — причем не мое. Мой кулак будто врезался в стену и до упора вжался в нее, пытаясь пробить дыру. Два ярко-синих пламени, его и мое, завертелись, яростно кусая друг друга языками. А затем его броня слегка покраснела, как кожа от ушиба, как бы говоря, что я все-таки сильнее.

Цокнув, Голицын резво выбросил руку в меня, и я едва успел отскочить, понимая, что меня-то ничего не защитит от удара подобной силы. Внезапно он разжал светящийся кулак и дернул ладонью так, словно швырнул в меня ее содержимое. Синее сияние, как стрела, сорвалось в меня, напоминая, как на экзамене били издалека по манекену. Я дернулся в бок, пытаясь увернуться, однако сверкающий поток все же косо задел мое плечо. Боли не было, а вот броня немного заалела, фиксируя урон.

Вскинув руку, я резко распахнул свой сияющий кулак — и свечение мигом перекинулось на ладонь. Я дернул ею, пытаясь повторить движение соперника. Однако моя магия не двинулась с места, будто отказываясь покидать меня — синева щедро разливалась между пальцев, яркая, сильная и одновременно бесполезная, если не бить ею напрямую. Вот еще одно преимущество — и опять не мое. Голицын тем временем снова швырнул в меня сверкающим потоком.

— А как же “так интереснее”! — отскочил в сторону я.

— А мне так еще интереснее, — злорадно отозвался Стас, вновь распахивая ладонь для атаки.

— Очевидно, у кого сейчас преимущество, — прокомментировал Рогозин, пока я уворачивался от очередной сияющей стрелы. — Голицын даже не воплощает стихию, которая дала бы удары помощнее, потому что и таких пока достаточно. Противник плохо управляет чистой энергией. Судя по движениям Матвеева, он еще не умеет ни ставить покров, ни делать непрямые удары…

— А это вообще честно? — спросила со скамейки Роза.

— Забудь это слово в бою, — отрезал преподаватель. — У каждого свои преимущества.

Его комментарии реально мешали, и я очень старался на них не отвлекаться. Раз за разом прицеливаясь и выбрасывая ладонь, Голицын самозабвенно швырялся в меня чистой энергией. Это было все равно что выходить с кулаками против пистолета — мне осталось только уворачиваться и лихорадочно думать. Передышки были короткими — всего пару секунд, пока он восстанавливался между ударами. Очередной синий поток, сорвавшись с его руки, лизнул, как пламя, мое бедро, и броня на мне заалела чуть сильнее. Следом вокруг него вовсю заплясали эмоции — видимо, в пылу поединка забыл, что решил ничего не чувствовать. Широкие фиолетовые волны победно прыгали и сплетались, выпуская наружу и его злорадство, и тщеславие. Превосходство, которое у него пока что было в бою, теперь, очевидно, захватило и его голову.

— Чего ты так смотришь? — фыркнул Голицын, метя мне прямо в лоб. — Не сработают тут твои фокусы! Хоть двадцать себя сделай, меня хватит на всех!..