Враг навсегда

В то время произошло еще одно значимое событие, которое вскоре перевернет жизнь всех вверх дном — Грэйс влюбилась. Влюбилась сильно, глубоко, страстно. Вообще-то она влюбилась чуть раньше, пару лет назад. Ее влюбленность перерастала в любовь, крепчала. Сама Грэйс терпеливо ждала, мучилась и страдала. Через два года Матео все-таки поддался и ответил ей взаимностью. Не сразу, но все же. Ей было всего шестнадцать, но выглядела Грэйс словно богиня, звезда, сошедшая с обложек журналов.

Ее трудно не заметить, но, во-первых, она была младше Матео на целых шесть лет, а во-вторых, я думаю, он ее боялся. Не ее саму, а власть, которой она обладала в доме. По одному щелчку ее пальца работника могли вышвырнуть из дома, не слушая объяснений. Уже масса людей сменилась за все время, что я жила в этом доме. И только нас никто не мог выгнать, хотя, я уверена, некоторые члены семьи пытались, и не раз.

Вернемся к Грэйс. Она влюбилась, призналась Матео в своих чувствах и какое-то время ходила чернее тучи. Он ей отказал.

— Будь осторожен с ней. Даже не смотри в ее сторону, — кряхтел Диего, пока Матео, уливаясь потом, высаживал мандариновое дерево. — Ох и погубит тебя эта девчонка.

На Каймановы острова опустилась особая духота, влажная и тягучая. Липкая. Все изнывали.

Я сидела на траве, обмахиваясь листом картонки, подавала все необходимое садовнику. Но больше сидела с ними от скуки, не зная, чем себя занять. Июль — тяжелый месяц для тропиков.

— Ты слышал? Ответь что-нибудь, — недовольно буркнул Диего.

Матео вытер пот со лба и раздраженно бросил:

— Слышал. Мне это неинтересно.

— Я же вижу, что прохода тебе не дает. Лучше не вступать в конфликт, полностью игнорировать.

— Сказал же: мне это неинтересно. Что еще тут обсуждать?

Уставшая ждать взаимных чувств Грэйс внезапно начала чахнуть. Ее ангельский взгляд потускнел, а губы почти не улыбались. Она ходила вечно угрюмая и печальная. С тоской подглядывала с шезлонга за Матео, думая, что никто не видит. Пару раз я даже слышала, как она всхлипывает под кипарисом в углу сада.

Не смотря на прошлые обиды, мне было ее жаль. Выглядела она худо. К тому же, повзрослевшая и увлеченная мужчиной, она почти совсем перестала издеваться надо мной, даже отстраненно здоровалась иногда, стоило нам пересечься утром в гостиной. Все ее мысли были заняты неразделенной любовью. Грэйс откровенно витала в облаках.

Она больше не возилась с соседской ребятней, забросила все игры и посиделки у бассейна. Внезапно выросла из этого. Эмили еще таскалась за ней, вовсю красилась, чтобы казаться взрослее, они вместе даже заказывали какую-то одежду и белье по каталогам.

— Как думаешь, это было бы здорово надеть для первого раза? — покраснев, спросила Грэйс, тыча пальцем в картинку каталога.

Эмили принялась щебетать про кружева и шелк, как будто не одну собаку в этом вопросе съела, я еле сдерживалась, чтобы не фыркнуть. В тот день мне, как назло, пришлось вытирать пыль в серванте, что стоял в занятой ими комнате.

— А ты как думаешь, Ди? — внезапно спросила она. Голос ее был, при этом, такой задумчивый, что я не была уверена в том, что она соображала в тот момент что говорит.

Видимо такие мысли были не только у меня, потому что Эмили вся скривилась.

— Ты у этой паршивки спрашиваешь?

Грэйс промолчала, но поманила меня к себе пальцем. Не зная, чего от нее ожидать, я неловко подошла, затеребив тряпку в руках.

— Ты довольно близка с ним. Не знаешь какой его любимый цвет?

— Эээ. Нет, — обескураженно ответила я. Я сразу поняла, что она говорила про садовника.

Та заметно расстроилась, ее плечи опустились.

— Ну вот. И как же выбрать? Вот этот комплект красивый?

— Наверное, — я попятилась от каталога с ужасно развратным, по моему мнению, бельем.

— Вы о ком? — встряла Эмили, не уловив сути разговора.

— Да так…

— Ой, да что ты у нее спрашиваешь. Она даже не целовалась, а ты про белье… — фыркнула Эванс. — В ее случае один фиг в обносках будет. Может, подфартит, от тебя достанется.

Какое-то время мы с Грэйс смотрели друг на друга молча. Наверное, думали об одном и том же. Что мне никогда не доставалась одежды от нее. Все, что становилось ей мало, она резала и портила, чтобы мне не перепало. Мне, честно говоря, ничего и не хотелось донашивать после нее. Случай со шляпой полностью отбил желание ей верить в принципе.

С бельем вышла потом неприятная история. Лора, заказавшая ей несколько комплектов, через несколько месяцев кричала на весь дом и называла свою дочь потаскушкой, когда не обнаружила один из них.

— Куда дела?! Где оставила?! — Лора была не в себе после бутылки вина, но в Грэйс вцепилась мертвой хваткой.

— Да выкинула, порвалось! Отпусти, сумасшедшая! — она пыталась отпихнуть мать.

— Совсем от рук отбилась! Я даже не думала, что ты уже половой жизнью живешь, а ты…! Я все расскажу отцу!

— Да пошла ты! Ему все равно наплевать на нас!

— Грэйс!

В тот вечер ее сильно ругали, пытались узнать с кем она встречается, ведь ей не было восемнадцати, но она молчала, как партизан. А когда Лора по тридцать пятому кругу спросила где белье, та внезапно заорала: