Враг под покрывалом

– Краббе, да-да, помогите. А я тем временем побеседую с миссис Бишоп.

Краббе и миссис Толбот вошли в жаркую под солнцем кладовую. Там стояло множество жестяных и стеклянных банок.

– Можно взять колбасное ассорти с корнишонами, – предложила она, – а еще сыр в банке, анчоусы и паштет из свиной печенки. Или свекловицу и закуску в банке. Устроить пикничок. С листьев есть, как говорят малайцы. – Она стояла не близко, по ее запах распространялся в жаркой комнатке. Если он ее сейчас поцелует, она почувствует столь же случайный бесстрастный вкус, как у кусочка баночной закуски или у вялой холодной колбаски. Он вспомнил, что голоден, и сказал:

– Полагаю, вот это. И пожалуй, вот это.

– До чего жадный мальчик. Прямо как Герберт. Ну, давайте выкладывать на тарелки. – И повела его на кухню.

Нарезая хлеб, обрезала палец. Этого тоже следовало ожидать.

– Ох, кровь, смотрите! Кругом брызжет. Видеть не могу. – Принялась мило приплясывать и подпрыгивать, вынуждая его сказать: «Бедный пальчик. Дайте я его поцелую».

– Под воду подставьте, – посоветовал Краббе.

– Ох, ну, если капнет на свекловицу, ничего видно не будет, правда? И никто не узнает, правда? Кроме нас.

Краббе чувствовал загадочное беспокойство, словно безобидная провизия в банках служила сырьем для некромантии. Вспомнил порочную колдовскую репутацию Дахаги, но прогнал дурацкие фантазии. В конце концов, кровь ее, не его.

Вернувшись в гостиную с двумя подносами, нагруженными тарелками, они обнаружили Толбота, читавшего свои стихи. Читал он с листа, густо исчирканного многочисленными поправками, с резкими интонациями без нюансов:

…Под ангельские вопли с треском ломается
Кукурузно-свинцовая лепешка неба.
Круглая, как кукурузный початок,
Остроконечная, словно лютик, когтистая лапа.
Трах-тарарах, грубые сгустки лайма, уксусные мазки,
Пока из кружева костей не родится сморщенная рыба…

Фенелла сидела повесив голову, удрученная. Какое ребячество. И все-таки тема – не похотливый подростковый зуд. Тема стихов – еда, чистая еда. Они рисуют Толбота за завтраком или за ужином из резаных помидоров. Или, может быть, вся съеденная еда сливается с ним в оргии толстого бутерброда с маргарином и разнообразных бутылочек с соусами. Поэма звонила звоночком, на который собаки Павлова пускали слюну. Фенелла хорошо чувствовала гармонию слов. Сама была поэтессой.

Толбот жизнерадостно взглянул на нагруженные подносы.

– Немножечко проголодался, – объявил он. – рано завтракал. – Схватил колбаску, зачерпнул ложкой пикули-ассорти.

– Ну, – сказал Краббе, – расскажите мне все.

– Да… – Толбот подцепил тройку сардин, макнул в соус из пикулей. – Да. Вы имеете в виду колледж хаджи Али?

– Именно.

– Ну, ему дали название в честь хаджи Али.

– Великий человек в штате?

– Да. Вижу, вам все известно.

– Нет.

Толбот проглотил пару анчоусов.

– Стал героем в основном потому, что однажды надул китайца, хозяина лавки. Богом клянусь, это стоит труда. Был вдобавок бедняком и сделал неплохую карьеру. Вырос из карманника, рубщика, время от времени пирата, до хаджи. – Слово «хаджа» как бы добавило Толботу аппетита. Он подцепил десертной ложкой пикули в горчице и продолжал, шевеля шафрановыми губами: – Исправился, решил, что последняя кража поможет совершить паломничество. Богом клянусь, так и было. Он отправился в Мекку, вернулся в тюрбане. Потом стал городским колдуном, и, по-моему, неплохим. Вылечил султана от…

– Милый, не надо, пока наши гости едят.

– Так или иначе, когда он умер, наступила вселенская скорбь. Всю ночь барабаны гремели, черных детишек приносили в жертву неведомым индусским богам. Потом школу начали строить. Сперва была мысль назвать ее в честь Абана, однако рабочим явился дух хаджи Али, и дела пошли плохо. Знаете подобные вещи – строительные леса гниют на корню, кирпичи расползаются, вроде варенья. – Толбот озадаченно огляделся и наконец набросился на банку куриного бульона «Брэнд». Налил туда томатного соуса, посолил, выпил со вздохом. – Витамины нужны. Одной питательной массы мало. Вот в чем ошибка малайцев. Рис, рис и еще раз рис.

– Но взгляни на их талии, дорогой.

– Ну, вот что было дальше. Вся чертова постройка рухнула за месяц до открытия. Один рабочий сказал, что хаджа Али явился ему во сне и проклял по-арабски. Сказал, будто видел вместо школы огромный котел кэрри на грандиозном празднестве рабочих. Под радостные крики прибыл хаджа Али и плеснул туда что-то вроде жидкого чатни. [22]И все испарилось, оставив огромную глыбу белого риса. И послышался какой-то стереофонический глас Господень, сказавший: «Горе детям писания, ибо все их надежды превратятся в чеснок на ветру». Поэтому посчитали за лучшее переименовать колледж, и все пошло хорошо, никаких больше проблем не возникало.

– Расскажите, – настаивал Краббе.