Враг Рима

— Переведи им, что это расплата от Ганнибала за то, что предали нас, — громогласно произнес Сафон.

Бледный переводчик с трудом, сглатывая слюну и отворачиваясь от соплеменников, пробормотал слова карфагенянина. В ответ — лишь крики боли и ужаса.

— Некоторые говорят, что не знали, что на нас нападут, — тихо сообщил переводчик.

— Ха! Тогда они либо лжецы, либо дураки. Либо и то и другое, вместе взятое.

— Они умоляют, чтобы их просто убили.

— Ни за что, — ответил Сафон, махнув рукой махуту. — Давай снова. Не останавливайся.

Камень за камнем, минута за минутой… Наконец остался последний пленник, косоглазый воконт. Когда слон уложил последнюю глыбу, Сафон приказал махуту остановить зверя. Щелкнув пальцами, чтобы подошел переводчик, офицер приблизился к косоглазому воину. Багровый от гнева, тот принялся осыпать карфагенянина оскорблениями.

— Не трудись, — злобно улыбнувшись, прервал Сафон переводчика. — Я могу догадаться, о чем он говорит. Скажи ему, что в наказание за его обман и трусость он никогда не попадет в обитель, уготованную воинам. Его душа будет вечно гнить в преисподней. — Поглядел на махута. — Когда он замолчит, закончи работу.

Погонщик кивнул.

— Что, во имя богов, тут происходит? — прозвучал сквозь какофонию воплей, заполнившую ущелье, голос Бостара.

Переводчик замолчал. Махут неподвижно сидел на спине слона. Одеревенев от еле сдерживаемого гнева, Сафон обернулся и заметил брата, не сводившего с него глаз. Наклонил голову.

— Я наказываю этих мерзких шлюхиных детей. А на что еще это может быть похоже?

— Более жестокого способа их убить ты не придумал? — спросил Бостар и скривился.

— На самом деле их было несколько, — благодушно ответил Сафон. — Но все требовали времени. А этот, может, и груб, но эффективен. Кроме того, этот способ преподнесет хороший урок и покажет остальным их вшивым вонючим соплеменникам, что предательство в армии Ганнибала жестоко карается. Это будет для них хорошим уроком.

— Ты уже добился своего! — крикнул Бостар, показывая на вопящих пленников. — Почему бы не перерезать этому горло, и дело с концом?

— Потому, что этот, — и Сафон ударил косоглазого воина ногой по голове, — у них главный. Я оставил его напоследок, чтобы он видел, как мучаются его товарищи, ожидая собственной участи.

— Ты больной, — с отвращением проговорил Бостар. — Я приказываю тебе прекратить это бесчинство.

— Ты, может, и старше меня по званию, брат, но Ганнибал поручил командование передовым отрядом мне, а не тебе, — громко заявил Сафон. — И я уверен, что командующий с радостью узнает, как ты нарушаешь его приказы.

— Ганнибал приказал тебе убить пленников таким способом? — ошеломленно пробормотал Бостар.

— Он сказал мне делать то, что я сочту нужным, — рыкнул Сафон. — Чем я и занимаюсь. А теперь отойди!

Он с наслаждением глядел, как Бостар, ссутулившись, подчинился. Потом в последний раз презрительно взглянул на косоглазого воина, который снова попытался в него плюнуть, выхватил кинжал, опустился на колени, проткнув глазницу пленника, резко крутанул лезвие и вырвал глаз воконта. Отвага покинула пленника, из его горла вырвался отчаянный крик боли. Вытерев окровавленные руки о тунику поверженного и сломленного врага, Сафон встал.

— Я оставил ему один глаз, чтобы он видел, как мимо идет могущественнейшее в мире войско, — сказал он переводчику. — Переведи ему мои последние слова. — Глянул на Бостара. — Смотри и учись, младший брат. Так следует обращаться с врагами Карфагена.

Не ожидая ответа, Сафон дернул головой, давая знак махуту:

— Заканчивай.

В отчаянии и бессилии Бостар пошел прочь. Он не желал смотреть на происходящее. Но, к сожалению, не мог заткнуть уши, чтобы не слышать страшных криков боли. Во что превратился его старший брат? Почему же именно Ганнона унесло в море?

Впервые Бостар не испытывал никаких угрызений совести за такие мысли.

Глава 16 СТРАНСТВИЯ

Виа Аппиа, главная дорога к Риму, начиналась прямиком от Капуи. Не желая входить в город, Квинт сначала миновал усадьбу отца, а затем двинулся по небольшой проселочной дороге, извивавшейся между небольшими селениями и бесчисленными фермами, которая примыкала к главному пути на несколько миль севернее. Квинт ехал верхом. Блюдя роль раба, Ганнон вел в поводу строптивого мула, навьюченного снаряжением. Первый час они провели в полном молчании. Молодым людям было о чем подумать.

Теперь Квинт уже был уверен, что сможет найти отца. Ему было жаль оставлять Аврелию, но так уж заведено в этом мире. Мать о ней позаботится. Однако Квинт все равно беспокоился. Когда цель — найти его отца — будет достигнута, Ганнон уйдет, чтобы присоединиться к карфагенянам. Означает ли это, что они уже стали врагами? Совершенно обескураженный этим выводом, Квинт изо всех сил старался выбросить эту мысль из головы.