Враг Шарпа

Но есть еще одно отличие, и весьма прискорбное: десять пушечных выстрелов из дюжины с расстояния в пять сотен ярдов попадают в цель, но Джилайленд и с трех сотен ярдов попадал хорошо если одной ракетой из полусотни.

Шарп в последний на сегодня раз дал команду стрелкам. Прайс в ответ махнул с дальнего края долины:

– Чисто, сэр!

Шарп повернулся к Джилайленду и крикнул:

– Огонь!

Стрелки вокруг заулыбались в предвкушении. В этот раз будет запущена всего дюжина небольших ракет, уже лежавших в желобах-стапелях: после запуска они должны лететь вдоль земли. Артиллеристы подожгли запалы, в небо заструился легкий дымок, затем двенадцать ракет почти одновременно рванулись с места. За каждой тянулся хвост из дыма и искр; трава позади стапелей горела. Ракеты, слегка приподнявшись над покрытой инеем травой и наполнив долину грохотом, все ускорялись и ускорялись. Они с визгом неслись над пастбищем, а люди Шарпа радостно улюлюкали им вслед.

Одна ракета задела кочку, перевернулась, сломав шест, и грохнулась оземь, изрыгая пламя и темный дым. Другая вильнула вправо и столкнулась с соседкой, обе нырнули в траву. Две, казалось, шли ровно, все остальные выписывали над травой замысловатые кренделя.

Все, кроме одной. Эта одна взлетала по крутой дуге все выше и выше, почти скрывшись за дымным хвостом – казалось, она на нем стоит. Шарп наблюдал за ней прищурившись – от яркого неба болели глаза – и заметил момент, когда в клубах дыма мелькнул шест-стабилизатор: ракета перевернулась, показалось пламя, и она снова помчалась к земле, с каждой секундой набирая скорость. Она вопила и визжала, как будто пытаясь запугать тех, кто ее запустил.

– Бегите! – крикнул Шарп артиллеристам.

Харпер, на время забывший свое возмущение произошедшей резней, расхохотался.

– Бегите, идиоты!

Лошади понесли, артиллеристы запаниковали, а звук все нарастал, пока не перерос в настоящий гром среди ясного декабрьского неба. Крики Джилайленда только добавляли сумятицы. Люди падали на землю, прикрывая головы руками и пытаясь спастись от всепроникающего воя, но тот вдруг прекратился: шестифунтовое ядро на конце двадцатифунтового ракетного снаряда зарылось в грунт. Шест затрепетал на ветру, как перо на шляпе. Еще пару секунд ракетное топливо полыхало у основания цилиндра, потом погасло, оставив только редкие языки синего пламени на шесте.

Харпер протер глаза:

– Боже, храни Ирландию!

– Где остальные? – спросил Шарп, вглядываясь вдаль.

Сержант Хакфилд только покачал головой:

– Да повсюду, сэр. Самая точная – что-то около трех сотен ярдов от цели, – он облизнул грифель и сделал пометку в своем блокноте, потом пожал плечами: – Лучше обычного, сэр.

К сожалению для Джилайленда, это было правдой. Ракеты, похоже, жили собственной жизнью: как говорил лейтенант Гарри Прайс, отличная штука, чтобы пугать лошадей. Если, конечно, все равно, чьих лошадей пугать, французских или британских.

Шарп с капитаном Джилайлендом прошли по долине в поисках остатков ракет. Воздух был горьким от порохового дыма. Блокнот Хакфилда не врал: ракеты были бесполезны.

Джилайленд, невысокий молодой человек с узким лицом, пылающим фанатичной страстью к оружию, пытался переубедить Шарпа, но тот уже не раз слышал все эти аргументы. Он слушал вполуха, сочувствуя в душе отчаянному желанию Джилайленда принять участие в кампании 1813 года. Нынешний год оставил кисловатый привкус: после больших побед при Сьюдад-Родриго, Бадахосе[24] и Саламанке[25] войска застряли под обороняемой французами крепостью Бургос. Осень принесла отступление в Португалию, поближе к запасам продовольствия, без которых армии не пережить зиму, и отступление было тяжелым. Какой-то придурок послал армейские припасы по другой дороге, и войска шли на запад под проливным дождем голодными и злыми. Дисциплина падала. Десятки солдат были повешены прямо у дороги за мародерство. Сам Шарп заставил двоих пьяных раздеться догола и оставил их на милость наступавших французов. Больше в полку Южного Эссекса никто не напивался, и батальон, один из немногих, дошел до Португалии почти без потерь. На будущий год они отомстят за это отступление. И впервые все армии на Пиренейском полуострове сделают это под началом одного генерала: Веллингтон теперь был главой и британских, и португальских, и даже испанских сил. Джилайленд, изо всех сил споря с Шарпом, тоже хотел принято участие в войне – и победах, которые сулило объединение. Шарп резко оборвал его:

– Но они же никуда не попадают, капитан. Вам не сделать их точнее.

Джилайленд кивнул, пожал плечами, нетерпеливо хлопнул в ладоши, потом снова повернулся к Шарпу:

– Сэр? Вы как-то сказали, что испуганный враг уже наполовину разбит, так?

– Да.

– Подумайте, что могут сделать ракеты! Они приводят в ужас!

– В чем только что убедились ваши собственные люди.

Джилайленд раздраженно затряс головой:

– Всегда есть дурная ракета, может, две, сэр. Но подумайте только! А если враг никогда их не видел? Вдруг – бах! Пламя, грохот, вой! Подумайте, сэр!