Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году

Это мнение активно популяризировалось еще в 1937 г. Именно тогда военный писатель, некий Александр Бауэрмейстер, публикующийся под псевдонимом «Агрикола», написал книгу о «Чуде на Висле», посвятив ее памяти ушедшего из жизни маршала Пилсудского^{147}. В основу повествования маленького изящного томика, вышедшего в близком к вермахту издательстве, был положен военный дневник бывшего русского офицера Генерального штаба. В книге всячески восхвалялся польский маршал: «Пилсудский одним движением руки отогнал эту докучливую назойливую муху — жуткий призрак красной чумы». Автор не жалел критики в адрес Тухачевского, указывая вместе с тем на то, что в 1920 г. командующему русской армией было всего 26 лет. Он якобы не обладал талантом полководца. Своим поражением он был прежде всего «обязан» несостоятельности младших командиров. Однако стремительный марш-бросок из Минска в направлении Варшавы заслуживает всяческого уважения, пусть даже советский военачальник недооценил польского противника.

Книга начинается с изложения приказа Тухачевского от 2 июля 1920 г.^[16]: «Через труп [белой] Польши лежит путь к мировому пожару. На Вильну, Минск, Варшаву — марш!» Заканчивается книга напоминанием о смутном времени, когда судьба Европы висела на волоске, а красные полчища Тухачевского стояли у ворот Варшавы «готовые к прыжку, готовые утопить Европу в море слез и крови».

В 1935 г. советский маршал представил вождю Сталину докладную записку предостерегающего содержания, освещавшую «Военные планы Гитлера»^{148}. В ней он описывает процесс наращивания вооружений в Германии и ее невероятный военно-технический потенциал. Тухачевский проанализировал будущую военную доктрину Германии, которая была направлена на быстрый разгром основных сил противника, дезорганизацию процесса мобилизации и уничтожение силовых центров противника посредством массового применения танков, авиации, моторизованной пехоты. Говоря о намерениях Гитлера, он приводил известные цитаты из «Майн кампф», в которых Россия определяется как основная цель политики «жизненного пространства». В настоящее время, пишет Тухачевский, не следует ожидать реальных агрессивных действий. Гитлер лишь пытается ослабить западные границы СССР и предотвратить создание советско-французского альянса. Однако в будущем, согласно донесениям агентов, он намерен добиться свободы действий на Востоке. Германо-польский союз вполне возможен — этот прогноз Сталин перечеркнул своей рукой, поскольку, судя по всему, не разделял точку зрения Тухачевского. Советский диктатор предполагал, что его оппонент в Берлине в первую очередь намерен взять реванш у западных государств и что нацистская идеология служит лишь прикрытием политики, строящейся на холодном расчете, которая пусть и не сразу, но приведет Гитлера, в том числе под влиянием стоящих за его спиной реакционных кругов, к мысли о необходимости продолжения политики Рапалло. Как покажет дальнейший ход истории, этот прогноз был и верен, и нет.

ИНТЕРВЕНЦИЯ В СССР?

1936 г.: «ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ ГОДА ГОТОВНОСТЬ К ВОЙНЕ!»

Уважение немецких офицеров к Пилсудскому было после его кончины (1935) и вопреки войне, разгоревшейся в 1939 г., так велико, что после взятия Кракова на его могиле был выставлен почетный караул^{149}. Смена политического курса в Варшаве после кончины маршала не преуменьшила надежды немецкой стороны на альянс с Польшей. Изменения, внесенные посредством авторитарных методов в конституцию, привели к утверждению режима «полковников»^{150}. Частью режима «санации» являлись намерения «решить еврейский вопрос» путем массовой эмиграции. Антикоммунизм и антисемитизм составляли, таким образом, стабильную идеологическую основу возможного партнерства с Германией — за исключением несовместимых территориальных притязаний обеих стран в отношении прибалтийских государств и Украины. Министр иностранных дел полковник Бек, наряду с франкофилом Эдвардом Рыдз-Смиглы, новым маршалом, стал влиятельной фигурой в Варшаве. Вместе с бывшими боевыми товарищами он отстаивал концепцию, согласно которой надлежало рассматривать буферную зону Центрально-Восточной Европы в качестве самостоятельной основы внешней политики Польши.