Враг твой (СИ)

— Нет, — и он довольно уверенно берётся за ложку.

— И чтобы не только мёд облизывал, — строго щурюсь я. — А то организм сахаром надорвёшь.

— Не приказывай мне, девчонка, — ложка принимается перемешивать пищу.

Я, давя хихиканье, беру кастрюльку и начинаю есть прямо из неё, иногда отрываясь от каши и вгрызаясь в тост. Несмотря на однозначный отказ, протягиваю мальчишке один хлебец:

— Давай, жуй. Я же знаю, что молодые растущие организмы всегда голодны.

Аби не удерживается и всё-таки берёт еду, принимаясь аппетитно ей хрустеть.

— Фрёкен Венди, — говорит, — а вы много далеков убили?

— Я вообще много кого убила, — отвечаю с набитым кашей ртом. Рисовая, хорошо разваренная. Вкусно.

— А вы их из бластера?

— Дурень. Кто ж из бластера по далекам, они даже не почешутся. Если нет излучателя, снятого с самих далеков, и реактора на тележке, то другие даже и брать без толку. Издалека эффективен гранатомёт, превентивная защита — минное поле. Ну а в контактном бою лучше всего далеканиумный чейнсворд.

— Чего? — вытаращивается он.

— А что, в твоих комиксах такое не рисуют? Меч-цепь, говоря на галакто. Запрещён во всех цивилизованных государствах. Это такая длинная цепная пила с широкими зубьями из далеканиума и с рукоятью вроде как у меча. Ну и мощность, понятно, намного выше какой-нибудь болгарки, — говорю, а саму внутренне мороз пробирает. Меня только один раз распиливали, и то, это был Доктор, и он не ставил себе целью нашинковать мою тушку вместе со скафандром. Но ди-кей с далеками не церемонились, очень жаловали это браконьерское оружие маньяков и мясников, и честно, мне было бы страшно под него угодить. А вот Император, между прочим, под него разок загремел, и видимо, до сих пор помнит — ложка остановилась, а взгляд прожигает во мне дыру.

— Ух, круто! А у вас такой есть?

— Сломала, когда корабль угоняла. Пришлось оставить далекам на память. Надеюсь, они поместят его в какой-нибудь свой музей трофеев, — я худо-бедно выжимаю улыбку, мол, это такая шутка, можешь смеяться.

Как ни странно, это срабатывет, ювенильная особь хохочет. Даже удивительно, как ухитряется не подавиться. Но отделаться от вопросов всё равно не удаётся.

— Фрёкен Венди, а почему у вас такие глаза странные? Вы — тоже инопланетянка?

— Не вполне, — мерзавец наблюдательный. — Мне из-за далеков не повезло лишиться зрения. Я тогда была на планете Пита, а коренное население — бионики. Подпольщики имплантировали мне глаза своей расы. Так что это в своём роде протезы. Но мне нравится, как они выглядят. Повезло выжить и снова видеть, а ведь могло быть хуже, — я не боюсь откровенно врать мальчишке, ведь здесь нет детектора лжи. К тому же Аби эта история, похоже, восхищает.

Доев и дождавшись, когда поест Император, складываю всю пустую посуду обратно в корзину вместе с бутылками, банками и полотенцами и протягиваю детёнышу:

— Дотащишь?

— Конечно! Я же сильный, — мальчишка сгибает руку в локте, словно пытается поиграть мускулатурой. — Я вам обед и ужин тоже принесу.

— Только никакого мяса, — напоминаю я на всякий случай. — Питу его вообще не усвоить, а я не люблю и за компанию не ем.

Аби уносится. Похоже, общение с мнимыми охотниками на далеков поднимает его в собственных глазах. А нам тоже неплохо. Не похоже, что землевладелец собирался брать нас на регулярное обеспечение провиантом с доставкой на дом, даже если бы я ему отслюнила целый даледианский скафандр. Но работники оказались чуть более способны к благодарности, ведь подарок решил все их финансовые проблемы. Чую, как только мы отсюда уберёмся, они тоже свернутся в сторону космопорта. Правда, это 2538 год, далеканиума и запчастей на чёрном рынке много, а билеты из прифронтовых квадрантов в относительно мирные регионы стóят как металертовые. На переезд двуногим хватит, на оформление статуса беженцев, возможно, тоже, а дальше пусть сами крутятся, это их низшая суета. Я дала тараканам крошку сахара, на остальное пусть даже не рассчитывают. У меня более серьёзная проблема, я никак не могу заставить работать этот проклятый передатчик.

После обеда, во время перевязки, дважды сбоит освещение в медотсеке. Это уже очень плохо, и, по совету правителя, я иду вниз, к щиту, выставить программу охлаждения реактора и проверить кое-какие показания. Как он сам выразился, запомнить цифры и ему пересказать. Услышав перечень, он фонит откровенным неудовольствием:

— Машина времени выходит из строя. Может быть, протянет сутки, может быть, меньше. Потом дематериализуется.

— Механизм самоуничтожения?

— Подтверждаю. В отличие от галлифрейцев, мы предпочли строить свои темпоральные корабли так, чтобы они при уничтожении выворачивались не в обычный трёхмерный континуум, а напротив, в свёрнутые измерения, фактически, стягиваясь в точку, а потом выпадая за грань мироздания. Раз в три скарэла проверяй снаружи, не становится ли корабль прозрачным.

— Быть может, следует сейчас собрать всё необходимое? Запчасти…

— Нет, — обрывает меня Император. — Передатчику нужно очень много энергии, ты столько пикров из себя не выжмешь. Если нет реактора, нет и передатчика.