Враг женщин

— Умоляю вас, не смотрите… Вы сильно огорчитесь, — и попытался увести меня прочь.

Я видела, что много людей суетится в свете принесенной из дому большой лампы. В саду стояла страшная тишина. Все разговаривали вполголоса, из темноты сада слышались женские всхлипывания.

Я с трудом собралась с силами и вырвалась из рук спортсмена, произнеся будто бы с упреком:

— Оставьте… Что вы делаете?

Вокруг меня появились другие люди, которые пытались удержать меня, не допустить к толпе.

Господин Ремзи, держа меня за руку, убеждал:

— Не волнуйтесь, госпожа Сара, только, прошу вас, не смотрите туда… Вы начнете переживать…

Сквозь зубы я спросила:

— Он умер?

Ремзи клятвенно заверил меня, что Хомонголос жив.

Тем не менее я настаивала, что должна сама все увидеть. Хомонголос лежал, вытянувшись на камнях, которыми была вымощена земля вокруг колодца. Какие-то люди, лиц которых я не могла различить, пытались, склонившись над ним, привести его в чувство.

Невольно я уткнулась лицом в плечо господина Ремзи. Грудь заложило, дыхание прерывалось, в горле застрял стон, но тем не менее сквозь пальцы, которыми я прикрыла лицо, я наблюдала за Ремзи.

Я слышала, как мой дядя, беспокойно взглянув на часы, произнес: «Смилостивился бы Аллах, нашли бы доктора!» В этот миг все, кто занимался Хомонголосом, вдруг замерли. Послышался чей-то громкий голос: «Зия, Зия!» И в ответ на него легкий стон. Напряжение, охватившее все сердца, стало понемногу спадать. Раздались голоса: «Он жив… Счастье… Он открыл глаза».

Я растолкала тех, кто стоял впереди меня. Я рыдала во весь голос. Хомонголос и в самом деле открыл глаза. Он словно что-то хотел сказать, но не мог. Он едва шевелил губами.

Присутствующие вытягивали шеи, напрягали слух, чтобы услышать его первые слова. Вокруг Хомонголоса снова воцарилось молчание. Хомонголос, опираясь на локти, попытался приподняться.

Еле слышным усталым голосом он произнес:

— Где я? Я спасся?

— Ты спасся, Хомонголос… Слава Аллаху, спасся.

Потом он простонал:

— Я спасся… Я знаю. А что с моим инжиром? С инжиром?

Сначала все подумали, что из-за случившегося с ним несчастья он тронулся умом. Но коварная, бесовская улыбка, бродившая по его губам, сразу все нам разъяснила. Хомонголос опять обманул всех и теперь потешался над нашей тревогой. Он разыграл здесь, у колодца, ту же комедию, которую разыгрывал прежде в открытом море с пассажирами парохода.

Первоначальное удивление присутствующих сменилось злостью и возмущением.

Рослый предводитель спортсменов, хлопнув в ладони, воскликнул:

— Разрази тебя Аллах! Разве с этим шутят?

Все вокруг зашумели.

Даже мой дядя, забыв об уважении к гостю, возмутился:

— Что это за шутки? Вы просто свели нас с ума!

Хомонголос, ничего не замечая вокруг, с шумом выпустил воду из ушей, изо рта и, встрепенувшись, вскочил и кинулся к колодцу с криком:

— Мой инжир! Где инжир?

Вся компания направилась к дому, включая и Хомонголоса. Его хотели поместить в отдельную комнату, дали ему другую одежду. Но он не согласился. Он велел своим товарищам разложить в одном из углов сада костер из сухих веток.

— Вы ничего не понимаете. Я сяду у огня… И одежда моя высохнет, и озноб пройдет, — говорил он.

Пока спортсмены разводили костер, я повторила Хомонголосу просьбу переменить одежду. Вместо него мне ответил предводитель:

— Не волнуйтесь, сударыня… Ваши слова не для таких упрямых дикарей, как он. Ему и так ничего не будет…

Немного погодя Хомонголос уже сидел на большом камне перед костром и читал нам небольшую лекцию, в то время как от его одежды клубами струился пар:

— Господа, я вижу, что все вы на меня дуетесь. Даже почтенные хозяева дома строго хмурят брови и раскаиваются в том, что пригласили такого хулигана, как я. Но если я принесу свои извинения, может быть, их гнев хоть немного уляжется. Господа, я грубый человек гор. Я лишен тех качеств, которые необходимы участникам столь утонченных собраний, как ваше. Я не умею танцевать, петь и даже просто болтать. Мне хотелось показать вам хоть какой-то номер, чтобы внести разнообразие в этот вечер. Я решил, что вам уже немного надоели танцы и насмешки. Как говорит народ, мне хотелось бросить и свою петрушку в общий котел с супом. И вот по этому случаю я принял ванну в колодце и весь промок до нитки.

Тетя Макбуле не выдержала:

— А если бы вдруг вы, желая пошутить, на самом деле попали бы в беду?

Хомонголос, повернувшись к огню другим боком, отвечал:

— Боже, госпожа, какая беда? Прошу вас… Я повис на ветке, потом бросился в колодец глубиной восемь метров. И всего-то. Но я должен признаться, что во время этой игры, которую я устроил только для того, чтобы развлечь вас, я тоже пережил некоторое затруднение. Вы мне простите, я надеюсь, мою шутку ради перенесенного мной мучения и ради тех благих намерений, с которыми я все это проделал.

Хомонголос прямо-таки умолял нас, склонив голову и заставляя стоявших вокруг него простосердечных людей проявить милосердие. Но на губах у него продолжала играть ироничная улыбка.

Позже, когда толпа рассеялась, он стал со мной более откровенен: