Враги

Получился, действительно, забавный маскарад. Большинству русских японские шинели и японские меховые безрукавки не доставали до колен. Среди белых были очень высокие люди – те выглядели необыкновенно комично.

Меховые шапки были глубоко надвинуты на лоб, уши и затылок закрыты меховыми отворотами шапки. На нос надеты специальные японские суконные наносники. Лица были закрыты хорошо, но рост выдавал. Всем были выданы японские винтовки и полный комплект патронов на случай нападения.

Рота вышла со двора казармы строем под командой поручика Матсумото и спокойным, деловым шагом направилась к берегу Амура. Маскарад, конечно, стал сразу ясен. Партизаны – большинство невооружённые – шли по бокам роты, улюлюкали и пересмеивались:

– Ты таких японцев видал?

– Видал: вон тот японец третий слева – Трифонова, старика с Амурского базара, сынок.

– А вон наш взводный офицер – ещё с германской войны.

– Вот так японцы! Придумали! В Сахалян, сволочи, удирают. Вот бы их сейчас укоцать всех!

– Да… укоцать! С ними японцы настоящие.

Переход через Амур прошёл благополучно. На берегу собралась огромная толпа любопытных. Они ругали белых, называли по фамилиям, угрожали. Кое-кто из белых, несмотря на запреты, отвечал партизанам.

– Мы ещё придём, товарищи! Вернёмся!

– Милости просим! – отвечали партизаны. – Угостим, как следоват!

Спускаясь на лёд Амура, Полунин нагнулся, с трудом сковырнул кусок мёрзлой земли, положил в карман. Его примеру последовали многие.

– Прощай, российская земля! Увидимся ли?

В Сахаляне поручик Матсумото обратился к русским с маленькой речью:

– Господа! Здесь мы должны проститься. Ваша одежда уже привезена сюда, и вам придётся превратиться в штатских людей. Наше командование приказало выдать вам охранные листы до линии КВжд и каждому немного денег. Мы расстаёмся здесь, но я думаю, что не навсегда. Я лично не верю, что с большевиками можно договориться. Я лично, думаю, что борьба ещё будет. Тогда мы снова встретимся. Я буду очень рад. Генерал просил передать вам его лучшие пожелания в новой жизни. Прощайте, господа!

В тот же день, идя по улице Сахаляна, Полунин встретил благовещенского домовладельца Бревнова, соседа старика Полунина.

– Вот беда-то какая! – заохал Бревнов. – Вашего сослуживца-то тоже убили, окаянные.

– Как? Кого?

– Да Полетику-то, штабс-капитана. Вы-то успели в японский штаб удрать, а его захватили. Били в тюрьме, а ночью уголовники повесили его на собственных кальсонах.

– Бог мой! – Полунин зашатался, схватившись за голову. – Вы говорите – т о ж е. Кого же ещё убили? Ведь я сидел у японцев взаперти… ничего не знаю…

– Не знаете? – шепотом, расширив глаза, побледнев, сказал Бревнов. – Да батюшка-то ваш…

– Что!? Отец?…

– Приказал долго жить! Убили, проклятые! Пришли три партизана и застрелили во дворе…

Полунин ухватился за Бревнова, чтобы не упасть.

XXI.

Если бы обладал человек способностью заглянуть в будущее, если бы хоть на мгновение могли бы несчастные жители Николаевска увидеть те горы трупов – истерзанных, залитых кровью, обезображенных, которыми большевики завалили улицы города и берега Амура, – вероятно, хватило бы энергии, решимости, мужества защищать свой родной город, свой очаг, свою семью, своих детей – несчастных детей, которых не спас нежный возраст от бессмысленной, сатанинской злобы партизан.

Так трагически сложилось, что усталый, перепуганный, отрезанный от России, попавший во власть бесконечных слухов николаевский обыватель вдруг поверил, что убийцы могут быть приличными людьми, что проповедующие расправу, резню и грабёж могут править, судить, быть справедливыми, могут наладить жизнь и дать счастье людям, измученным гражданской войной.

Несчастные николаевцы получили кровавый урок – этот урок с ними вместе получил и весь мир, который, однако, до сих пор ещё не совсем уверен в том, что с большевиками никаких условий заключать нельзя, что верность договору противоречит всей их системе, всему их учению.

В конце февраля 1920 года большевики тесно обложили Николаевск со всех сторон. Находящаяся вблизи города маленькая крепость Чныррах была оставлена японским отрядом, отошедшим в город. Партизаны заняли Чныррах.

В крепости были дальнобойные орудия без замков. Считая, что орудия эти не представляют никакой опасности, японцы, отступая в город, не испортили их. Но оказалось, что большевики, уходя в 1918 году из Николаевска под натиском японских войск, замки к орудиям закопали в потаённых местах. Теперь замки были вырыты – и через несколько дней начался обстрел Николаевска. Этот обстрел не причинил почти никакого вреда городу, но способствовал тому, что паника усилилась и перепуганный обыватель совершенно упал духом и перестал думать о сопротивлении.

Психологически сдача города Тряпицыным была подготовлена. В городе оставалась ещё одна сила – японский отряд майора Исикава. С этой силой партизаны считались больше всего. Партизаны не боялись гражданской милиции, организованной кое-как и наспех в городе, но японцев они боялись.