Враги

Яков Лович написал ещё несколько книг, которые пользовались большой популярностью в русском Китае. Вот несколько откликов. Газета «Шанхайская Заря» отметила издание сборника рассказов «Офицерская шинель» так: «Все эпизоды, выбранные им, не являются художественным вымыслом, а взяты из неизданных и нигде не запечатленных архивов о жестокой борьбе братьев, ставших врагами. Самыми ценными свойствами беллетристических произведений Ловича является их логичность, ясность и простота». Я.Л. Лович написал детективный роман «Дама со стилетом», по поводу которого критика писала: «Интригующая завязка, пёстрое и живое развитие увлекательной фабулы, ярко очерченные типы, элемент неожиданности сцен и положений в качестве лейтмотива, – всё это выдержано в плане, вполне соответствующем требованиям и заданиям каждого произведения такого характера. Чисто шанхайский фон “Дамы со стилетом”, развёртывание действия в знакомых местах придаёт роману особый интерес как для местных читателей, так и для более широкой аудитории, мало знакомой с ярким колоритом нашего города и единственной в своём роде “романтики Шанхая”».

Окончание Второй мировой войны поставило точку на успешной литературной деятельности Ловича. В 1951 году через Тубабао Я.Л. Лович эмигрировал в США. Его жену в благословенную Америку не пустили по причине болезни туберкулёзом, и вскоре она скончалась в Париже. Недолго пережил её и муж. 27 августа 1956 года Яков Львович Лович-Дейч скончался от рака лёгких в больнице Станфордского университета.

О.Г. Гончаренко

Враги

Книга посвящается памяти истерзанных в Благовещенске и Николаевске

Часть первая Необходимо заглянуть в прошлое

Вместо пролога

Иван Данилович, полицейский надзиратель одного из харбинских участков, один из тех русских, кто при всех правлениях в Маньчжурии умудрялся отлично служить в полиции, человек толстый, очень красный и рыхлый, широко, до слез, до боли в скулах, зевнул, потянулся и посмотрел на часы: было без пяти минут одиннадцать. До конца дежурства было далеко, а спать хотелось ужасно; все последние дни и ночи были суматошливые, переполненные всякой мелкой, беспокойной чепухой – кражами, драками, двумя обысками, несколькими незначительными, неинтересными арестами. В общем в городе было спокойно и это не нравилось Ивану Даниловичу: не было случая выдвинуться и показать свою работу.

Иван Данилович снова зевнул и раскрыл было замусоленную, распухшую от грязи, Бог знает как попавшую в участок книжку Юрия Слёзкина «Ветер», когда резко зазвонил телефон. Дежурный полицейский, дремавший около телефона, взял трубку, послушал и протянул её Ивану Даниловичу:

– Вас.

– Я у телефона, – солидным баском сказал Иван Данилович и сразу заулыбался. – А, господин Полунин! Что у вас интересного в газете на завтра?

– Иван Данилович, – услышал надзиратель вместо ответа. – Слушайте внимательно и не удивляйтесь. Я говорю с вами из квартиры бывшего члена правления КВжд Батракова…

– Вы? У Батракова? Секретарь белой газеты у Батракова? – Иван Данилович изумлённо вытаращил водянистые, выцветшие глаза.

– Да. Подождите. Не перебивайте. Я только что застрелил этого Батракова. Немедленно приезжайте сюда. Вы знаете, где? На Маньчжурском проспекте.

– Да вы пьяны? Это, дорогой мой, плохие шутки! Всё-таки, хотя мы, так сказать, и приятели, но я лицо официальное и сейчас при исполнении служебных обязанностей.

– Ну, хорошо, – раздражённо бросила трубка. – Если не верите, посмотрите в телефонной книжке номер Батракова и позвоните сейчас же. Я отвечу вам. Понятно? Трубка замолчала. Иван Данилович крикнул полицейскому:

– Книжка где? Книжка где, дубина? Сколько раз говорил, что она должна быть на полке у телефона.

Полицейский заметался по комнате, нашёл книжку. Иван Данилович лихорадочно стал перебрасывать страницы. Нашёл номер, снял трубку, покрутил диск.

– Иван Данилович? – ответил тот же голос. – Ну, теперь убедились?

– Сейчас приедем, – хрипло, взволнованно сказал надзиратель и бросил трубку.

– Буди пристава и помощника! – крикнул он полицейскому. – Позови Лихарева и Милецкого. Машину надо! Живо! Кажется, этого… советского ухлопали… Батракова.

I.

К буйному, забрызганному, как палач, кровью, пьяному, жестокому, дикому 1918 году вернись из наших дней, читатель.

К тем далёким дням, когда, словно сойдя с ума, заметались по шестой части земной суши миллионы русских людей, кроша, рубя, расстреливая, грабя, насилуя друг друга; когда подвиг был рядом с изменой, величие души – с ее падением, святость – с подлостью, нежность – с садизмом; когда всё перевернулось, закрутилось в кровавом смерче; когда жизнь ничего не стоила, когда топтали её мимоходом, не глядя, равнодушно, словно не жизнь это была человеческая, а гусеница, ползущая через дорогу.