Враги Господа нашего

У самого края – все остальные были заняты – Ирлмайер нашел свободный столик. Подошел официант, лысый толстяк… ничего не говорило о том, что он представляет собой какую-то угрозу, несмотря на его габариты. Меню у него не было, такое часто бывает в итальянских ресторанах. Меню фактически ограничивается парой табльдотов[60] и вином, но все приготовлено как будто на домашней кухне…

– Синьор, лазанья только что поспела.

Немец отрицательно качнул головой.

– Не сейчас. Принесите ликер. Сладкий. Такой, какой понравился бы женщине.

– Синьор, ликеры – это все ерунда. У нас есть бардолино, очаровательное бардолино[61], которое мы получаем по специальному заказу. Поверьте моему слову, синьор, дамы от него просто в восторге…

В Италии, как всегда, каждый знал, что тебе лучше, лучше, чем ты сам.

– Хорошо, давайте это вино. Декантер и два бокала.

– Синьор, это вино не нужно декантировать. Одну минуту…

Когда официант удалился, германский офицер посмотрел на часы. В Италии слово «минутка» значит примерно то же, что в Персии значит «фарда», завтра. На самом деле это обозначает «никогда», просто персы слишком деликатны, чтобы отказывать. А итальянцы, черт бы их побрал, слишком ленивы, чтобы жить как полагается.

И то же самое чувство – перекрестья прицела, от которого хочется упасть под стол…

От нечего делать он посмотрел в сторону фонтана и увидел ее. Фотография шесть на четыре… но она ни черта не передавала. Женщина высокого класса, несмотря на молодость. Чувствуется… порода.

Она его тоже узнала – сразу, хоть и не видела никогда… наверное. Просто немца… почему-то легко опознать на любой улице мира.

– Здесь свободно, синьор?

Ирлмайер указал даме на стул. Напротив себя. Высокая… похоже, что немного выше его. Темные, волнистые, ухоженные волосы, миндалевидный разрез глаз, как у персиянки. Глаза голубые, совсем не типичные для итальянки, гордый римский нос с чуть заметной горбинкой, пухлые губы, немного обведенные карандашом по контуру. Безрукавка, синие североамериканские джинсы, подчеркивающие безупречные длинные ноги.

– Александра, двадцать восемь лет… – с грустью в голосе сказал Манфред Ирлмайер.

– Вы попросили о встрече… – Тон голоса девушки был совсем не похож на воркование профессиональной гетеры, – давайте обойдемся без этого.

Сухие сильные пальцы германского генерала играли крещендо на краю стола. Девушка подвинула бутылку так, чтобы видна была этикетка.

– Ну, почему же. Мне чисто по-человечески интересно… ваш супруг, барон Карло Полетти не дает вам достаточного содержания? Он не похож на скупца.

Голубые глаза потемнели от ненависти.

– Это не ваше дело.

– Верно. Не мое. Кого вы представляете?

– Вы прекрасно знаете это.

Интересно, что же тебя заставило стать такой, какая ты есть. И сколько же ненависти и зла скопилось в этом городе с историей в пять тысяч лет.

Ирлмайер щелкнул пальцами. Подлетел официант.

– Это вино выдохлось, – холодно сказал Ирлмайер, – замените.

– Сию секунду. Изволите сомелье?..[62]

– Не нуждаюсь. Фрескобальди. Не моложе девяностого года, одного из восьмидесятых. Регион Ливорно. Год выберите сами, но из лучших.

– Будет сделано…

Женщина на намек не среагировала. Ирлмайер достал телефон, быстро набрал СМС-сообщение.

– Срочные дела… – с извиняющейся улыбкой пояснил он, – я деловой человек.

– Настолько деловой, что покинули Берлин?

– Именно настолько. И даже чуть больше. Нам надо… согласовать свои планы… вам так не кажется…

– Начнем с ваших.

Жестко.

– Наш план… юная фрейлейн… вернуть все на круги своя. То, что было разрушено несколько лет назад в Аграме. Ваших рук работа?

– Нет.

Ирлмайер покачал головой:

– Если и так, вы должны понимать – мы не можем оставить все так, как есть. Я представляю величайшую в истории империю, и мы не можем позволить себе проигрывать по мелочам. Это просто лишит нас уважения, на которое мы, безусловно, имеем право.

– Хм… не так давно я имела удовольствие знать человека, который сказал мне то же самое. Что он представляет величайшую в истории империю. И что они никогда не проигрывают.

Глаза Ирлмайера сузились.

– Вот как?

Дама невозмутимо вынула из сумочки несколько фотографических карточек небольшого формата.

– Извольте убедиться, сударь.

Ирлмайер подвинул к себе фотографии. Увидев изображения, едва не заскрипел зубами от злости…

Воронцов, ублюдок. Сукин сын.

Съемка велась на каком-то приеме, судя по неверной контрастности, – скрытно. Но личности изображенных на фотографии не оставляли никаких сомнений – это была «Александра, двадцати восьми лет», она же баронесса Микелла Полетти, и адмирал русской службы князь Александр Воронцов. Судя по дате съемок, он опередил их на две недели.

Значит, русские точно в деле, и намного серьезнее, чем он полагал до этого. Русские претендуют на то, чтобы вести игру. И силы у них есть.

Если есть конкуренция, цена будет более высокой.