Враги и фальсификаторы марксизма

Маркс и Энгельс упрекают Фейербаха в том, что он опустошает понятие «коммунист», которое в действительности «обозначает приверженца определенной революционной партии». То, что для Маркса и Энгельса было основным положением этой партии — учение о пролетарской революции («для коммуниста все дело в том, чтобы революционизировать существующий мир, чтобы практически обратиться против существующего положения вещей и изменить его» (33), — и поныне осталось основой программы и тактики коммунистических партий, решительно противопоставленной главной социальной опоре «существующего положения вещей» — социал-демократии.

Каковы же содержащиеся в «Немецкой идеологии» представления о коммунистическом обществе? Как представляли Маркс и Энгельс основные черты того строя, за который они боролись? Для нас, участников социалистического строительства, этот вопрос представляет практический интерес и имеет вполне актуальное значение. Для пролетариата СССР, взявшего в свои руки власть, умеюшего отстоять ее и построившего фундамент социалистического общества, вопросы коммунистического строя — не «музыка будущего», а непосредственные и очередные проблемы.

Напомним характеристику коммунистического общества, данную т. Сталиным в беседе с американской рабочей делегацией: «Если дать вкратце анатомию коммунистического общества, то это будет такое общество: а) где не будет частной собственности на орудия и средства производства, а будет собственность общественная, коллективная; б) где не будет классов и государственной власти, а будут труженики индустрии и сельского хозяйства, экономически управляющиеся, как свободная ассоциация трудящихся; в) где народное хозяйство, организованное по плану, будет базироваться на высшей технике как в области индустрии, так и в области сельского хозяйства; г) где не будет противоположности между городом и деревней, между индустрией и сельским хозяйством; д)где продукты будут распределяться по принципу старых французских коммунистов: «от каждого по способностям, каждому но потребностям»; е) где наука и искусство будут пользоваться условиями достаточно благоприятными для того, чтобы добиться полного расцвета; ж) где личность, свободная от забот о куске хлеба и необходимости подлаживаться к «сильным мира», станет действительно свободной…»

Характеризуя общество, в котором ликвидируются классы и частная собственность, Маркс и Энгельс отмечают прежде всего его планомерный характер, планомерную сознательную организацию хозяйственной жизни. «Пока люди находятся в стихийно развивающемся обществе, пока следовательно существует расхождение между частным и общим интересом, пока следовательно разделение труда совершается не добровольно, а стихийно, собственная деятельность человека становится для него чуждой, противостоящей ему силой, которая подчиняет его себе, вместо того чтобы он владел ею… Это самоупрочение социальной деятельности, это консолидирование нашего собственного продукта в какую-то вещественную силу над нами, ускользающую от нашего контроля, идущую вразрез с нашими ожиданиями и сводящую на-нет наши расчеты, является одним из главных моментов в предшествующем историческом развитии» (23). «…Торговля, которая представляет ведь не что иное, как только обмен продуктами различных индивидов и стран, господствует над всем миром благодаря отношению спроса и предложения, — отношению, которое, по словам одного английского экономиста, тяготеет, подобно древнему року над землей, невидимой рукой распределяя между людьми счастье и несчастье, созидая царства и разрушая их, заставляя возникать и исчезать народы» (25–26). «Эта, столь таинственная для немецких теоретиков сила уничтожится благодаря ниспровержению существующего общественного строя коммунистической революцией и благодаря тождественному с ней уничтожению частной собственности». «Суничтожением… частной собственности, с коммунистическим регулированием производства… исчезает также и мощь отношения спроса и предложения, и люди снова получают власть над обменом, над производством, над способом их взаимных отношений» (26).

Опыт нашего социалистического строительства дает блестящее подтверждение правильности этого предвидения Маркса. Шаг за шагом, по мере вытеснения частнокапиталистического сектора в народном хозяйстве СССР, чуждая деятельности людей стихийность уступет место плановому, сознательному регулированию. Планомерность (скачок в «царство свободы») всегда была неотъемлемым атрибутом коммунистического общества в марксистской теории, — «пятилетка» является неотъемлемым атрибутом социалистического общества в революционной практике строительства социализма.

Нельзя не отметить необходимую зависимость, в которой, как видно из приведенных цитат, находится у Маркса и Энгельса возможность планомерного хозяйства но отношению к коммунистической революции, уничтожающей частную собственность. Эта связь свидетельствует о том, что социал-фашистская «социализация» без революции, на основе сохранения частной собственности, ничего общего с марксизмом не имеет.