Враги и фальсификаторы марксизма

Социал-фашистские восхваления венской общины как «соц алистического оазиса», или их дифирамбы буржуазно-демократическим конституциям невольно заставляют вспомнить острые слова «Немецкой идеологии» о том, что, следуя этому методу, можно «перебрать» все буржуазные институты и найти повсюду кусочек коммунизм, так что, взятые вместе, они должны были бы дать законченный коммунизм». Можно «Кодекс Наполеона окрестить Кодексом общности и открыть в публичных домах, казармах и тюрьмах коммунистические колонии» (524).

Другой задачей, к разрешению которой приведет коммунизм, является, согласно «Немецкой идеологии», уничтожение разделения труда. Маркс и Энгельс часто говорят об уродующем людей разделении труда при капитализме, о мертвящей односторонности жизни наемного рабочего, о его прикованности к своей узкой профессии. В противоположность этому коммунизм устранит профессиональное обособление индивидов, откроет перед ними путь к всестороннему и разнообразному проявлению своих способностей. При этом Маркс и Энгельс говорят в первую очередь об уничтожении противоположности между физическим и умственным трудом. Если взглянуть с этой точки зрения на наши достижения, представится грандиозная картина: в сотнях форм осуществляется в СССР приобщение миллионов работников физического труда к умственному труду, к государственной деятельности, к науке и искусству.

С первого взгляда может показаться странным, что в «Немецкой идеологии» речь идет не только об уничтожении разделения труда, но и самого труда. Многократно говорится здесь о том, что труд должен быть устранен, упразднен. «Дело не в том, чтобы освободить труд, а в том, чтобы его устранить» (184). «Пролетарии, чтобы отстоять свою личность, должны уничтожить условие своего собственного существования, которое является в то же время и условием существования всего предшествующего общества, т. е. должны устранить труд» (68). О чем говорят здесь основоположники марксизма? Разумеется не о том, что коммунистическое общество — царство безделия. Напротив, Маркс и Энгельс заявляют, что «сладостная лень целиком принадлежит тривиальнейшему буржуазному воззрению» (196). Дело в том, что речь идет о подневольном труде как противоположности наслаждения, радостной жизнедеятельности, о труде рабском, убивающем индивидуальность, о тупом наемном труде. Устранение труда означает «отпадение самой основы всей этой противоположности между трудом и довольством», устранение того положения, когда «труд теряет всякую видимость самодеятельности». В коммунистическом обществе нет противоположности «обязанностей» и «интересов», труд превращается в «вытекающее из свободного развития всех способностей творческое проявление жизни». Таким образом речь идет о новых социалистических формах труда, о радостной, творческой, сознательной социалистической дисциплине труда, о превращении труда «в дело чести, дело славы, дело доблести и геройства» (Сталин).

Тов. Сталин в беседе с Э. Людвигом уже отметил, что в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс отмежевываются от мелкобуржуазного представления о коммунизме как обществе, основанном на уравнительном распределении. Другие стороны проблемы коммунистического потребления, занимающие авторов «Немецкой идеологии», это, во-первых, — изменение характера наслаждения и, во-вторых, изменение самих желаний. «Наслаждения всех существовавших до сих нор сословий и классов, — читаем мы, — должны были вообще быть либо ребяческими, утомительными, либо грубыми, потому что они всегда были оторваны от общей жизнедеятельности, от подлинного содержания жизни, и более или менее сводились к тому, что бессодержательной деятельности давалось мнимое содержание» (406). Нетрудно заметить, что это — не что иное, как оборотная сторона критики труда при прежнем обществе. Разорванность труда как противоположности наслаждения и наслаждения как противоположности труда сменяются в коммунистическом обществе творческой жизнедеятельностью, которая есть полезная деятельность и вместе с тем наслаждение — «первая жизненная потребность».