Враги народа

В общем, подписку о сотрудничестве он дал – правда, без радости, а с обреченностью неотвратимого, но меньшего зла. Теперь он носил оперативный псевдоним «Шахтер». Почему? Внешне походил на альпийского гнома. А гномы и есть шахтеры.

– Еще несколько моментов хочу уточнить по переходу через границу, – сказал я.

– К вашим услугам, – кивнул головой Распопов.

Он подробно расписал маршрут перехода, сказав, что проводник был из самых надежных.

– Что вы знаете о нем? – осведомился я.

– Он о себе не распространялся. У него вся родня в пятом колене занималась контрабандой и прочими лихими делами.

Описал он внешность подробно. Назвал имя, на которое откликался проводник – Порфирий Порфирьевич. Имя родное, сто процентов. Примерно очертил район его проживания. И еще выложил пару поисковых моментов, так что установить личность лиходея нам теперь было вполне по силам.

Прикинув все расклады, я обрадовал Фадея:

– Готовься в командировку.

– Далече? – поинтересовался он.

– На Украину. Поедем с тобой, друг мой ситный, галушки трескать.

– Без горилки не идет.

– Будут нам и галушки. Будет и горилка. Будет и проводник через границу…

Глава 3

Гудело и трясло в салоне самолета немилосердно. В квадратном окошке транспортного «Р-5», принадлежавшего погранвойскам, мелькнул и утонул в низкой облачности подмосковный аэродром НКВД Быково.

Фадей тихо чертыхался весь полет. Самолеты он не любил. Хотя это мягко сказано. Отчаянный, не ведавший страха рубака-кавалерист до дрожи боялся летать.

Вместе с нами следовали к новому месту службы два молоденьких, говорливых и веселых командира погранотрядов в ладной, тщательно отутюженной форме. Вчера они побывали в Главном управлении погранвойск. Теперь у одного сиял на груди новенький орден «Красного Знамени». А другой был повышен в звании.

– За что отметили? – спросил Фадей.

– Да было дельце в Средней Азии, – сказал орденоносец. – Банду прихлопнули из Афганистана.

– Чего, до сих пор лезут? – сочувственно произнес я, оторвавшись от окошка и откинувшись в мягком кресле.

– Конечно. Лезут убивать, грабить и баламутить народ. Но мы их ждем с горячим приемом.

– Теперь у вас западная граница впереди. Там расклады иные, – отметил Фадей.

– Да какие расклады, – отмахнулся пограничник. – Граница везде одинаковая – контрольная полоса, через которую мимо нас никто не пройдет. Пусть хоть всей Европой навалятся.

– Молодцы, – восхитился Фадей. – Боевой дух на уровне.

– А как же иначе!.. А вы какими судьбами на Украину?

– Так вареники там хороши, – засмеялся Фадей. – А еще охота с рыбалкой. Вот и будем охотиться. И удить.

– Ну, тогда удачи, – усмехнулся орденоносец, сворачивая разговор в другую сторону. Он понимал, к какому ведомству относятся двое в штатской одежде. И знал, что с такими спутниками лишние вопросы неуместны, а то и чреваты.

Летели мы долго, с одной промежуточной посадкой для дозаправки. Пограничники выставили бутылочку грузинской чачи – виноградной водки крепостью градусов семьдесят. Хорошая вещь, качественная. Но мы с Фадеем только пригубили. Не до чачи сейчас. Нам нужно по-быстрому разобраться с распахнутым окном на границе. Хоть наши попутчики и утверждали, что граница на замке, только нет таких замков, к которым не отыщется отмычка.

На аэродроме нас ждал видавший лучшие времена легковой «Форд» с молчаливыми водителем и сопровождающим сержантом НКВД. Мы сердечно распрощались с попутчиками. Ребята мне понравились своим веселым нравом и боевым куражом.

Через час мы пили чай в кабинете начальника областного УНКВД. Это был плотный, короткостриженый мужчина с буденновскими усами и бакенбардами, его речь была мягкая и сглаженная. Тут же присутствовали его заместитель по агентурной деятельности и оперативник, отвечающий за границу.

Нас приняли с видимым радушием и скрытой настороженностью. Все же товарищи из самой из Москвы, с полномочиями. Такие визиты могут закончится чем угодно – и повышением, и разжалованием, и даже арестом. Поэтому лучше разбиться в лепешку, но выполнить руководящие указания.

– Эти чертовы каналы перехода, – нервно провел пальцем по шраму на своем подбородке оперативник по границе лейтенант Стасов – крепкий, статный, лет тридцати, уверенный в себе. – Один не успеваем прикрыть, как другой уже появился. Население тут давно контрабандой кормится. Некоторые по двадцать лет шастают туда-сюда. Все лазейки знают. Ловим. Судим. И вот опять.

– Недоработка ваша, – указал я.

– С одной стороны, да, – заметил полноватый, в возрасте, заместитель по агентурной работе капитан госбезопасности Жаров. – Но мы не всесильны. Под каждым кустом пограничника с собакой не спрячешь. Хотя это мелочи по большому счету. Единичные случаи. Вы не представляете, что здесь еще в начале тридцатых творилось!

– Очень даже представляю, – усмехнулся я. – Была не граница, а проходной двор.

– Как и по всей стране. Но, прошу учесть, именно отсюда, по нашей инициативе, началось наведение порядка, – с гордостью пояснил Жаров.

А ведь его правда. В моем сейфе лежит копия докладной 1932 года в ЦК от тогдашнего наркома Ягоды.