Враги народа

Тимур Агаев Враги народа

Немного про ад 1

   Комментарий к Часть 11. Немного про ад 1

   Эта глава не связана с основным сюжетом.

   Россия – великолепная страна, но еще великолепней она в любви.

   Любовь – это не чувство. Это смесь всех тех чувств, что испокон веков были присущи как человеку, как и его человеческой сущности. Любовь – это забота, понимание, сочувствие, самопожертвование, но самое главное – доброта. Проклят будет тот человек, что щедр на сердце, но скуп на доброту.

   Я считаю это правильным, и со мной нельзя не согласиться. Мы прочувствовали это, мы видим это – каждый из нас. И я не исключение.

   Сам видел: муж орет с бутылкой в руках на свою жену, а та плачет перед ним, зажавшись в угол. Да, он был пьян. Но что это за мужик такой, что не может должно сдерживать себя перед животной сущностью, животными действиями? Что это за мужчина такой, что спокойно может видеть плачь женщины?

   В одной из книг Анны Калинкиной, "Сетунь", отлично передано то, каким должен быть настоящий мужчина. Я считаю, любовь мужчины к женщине там показана такой, какой и должна быть. Михаил был готов на все ради любимой, помогал ей когда мог, утешал и поддерживал, что бы ни случилось. Он прожил и умер любящим, преданным, добрым. И пусть, как оказалось, она его и не любила вовсе, сказать, что Михаил поступал как-то неправильно и не как должен был поступать настоящий мужчина – невозможно.

   Но что такое настоящая любовь – штука всем понятная и немудреная. А что, если любовь эта – подростковая? Ведь вы еще дети, но любите друг друга, порой, лучше некоторых взрослых людей. Тогда жизнь вашу любовь обязательно испытает на прочность. В случае с Василисой и Евгением, этим испытанием оказалась война.

   Военное детство – это бесконечные попытки старших скрыть от детей весь пережитый ими страх и ужас, это еще с детства понимание всей серьезности ситуаций, это попытка скрыть от ребенка всю глупость взрослых людей… тех, кого ребенок считает примером для подражания.

   Ребенок, переживший некогда войну, не был и никогда больше не будет ребенком. Его детство умерло там, где брало свое начало падение первых бомб, или там, где мама впервые сказала ему: "Сынок, назад!" и упала мертвым грузом на теплую землю.

   О военном детстве очень хорошо написал русский писатель и общественный деятель А. А. Лиханов. Вот, как он писал:

   Берег круто срывался вниз. Под горой в железнодорожном тупике, подле самой воды, стоял поезд с белой от снега крышей и красными крестами по бокам.

   Там шла суетня.

   На носилках, укрытые серыми одеялами, лежали люди. Раненые!

   Все, что делалось под горой, казалось мне развороченным муравейником, но не эшелон поразил меня.

   Рядом с нами на крутом берегу стояли женщины. Я подошел к краю обрыва и обернулся, чтобы увидеть их лица. Некоторые женщины беззвучно плакали. Одна женщина поразила меня особенно.

   Я посмотрел на эту женщину, и мне сделалось страшно. Ее глаза были прозрачны, как бы пусты, и мне неожиданно показалось, что эта женщина сейчас сделает шаг вперед. Сделает шаг вперед и бросится вниз с обрыва.

   Я подбежал к ней, чтобы остановить, но она даже не заметила моего приближения. Она стояла, по-прежнему глядя вниз остекленевшими глазами, и мне показалось, что женщина слепая.

   Кто-то тронул меня за плечо. Это был Вовка.

– Пойдем вниз, к эшелону, – шепнул он, но я никак не мог отойти от женщины: а вдруг она правда бросится вниз.

   Вовка потащил меня за рукав к учительнице и стал проситься, чтобы она отпустила нас двоих к эшелону.

– Ну, сходите, – сказала Анна Николаевна и тронула меня за плечо: я все еще смотрел на ту женщину с пустыми глазами.

– Ей не поможешь, – сказала Анна Николаевна, вздыхая. – Им не поможешь…

   Внизу эшелон снова показался мне муравейником.

– Бомбили! – сказал Вовка.

   В проходе раненого вагона показалась сутулая женская спина, она двигалась к выходу, ноги в ботах ощупывали каждый маленький шажок. Я тихонечко взвизгнул от радости: вот здорово, это была мама! Но мамино лицо сделалось белым, и она крикнула грубым голосом:

– Отойди… отойди!

   Я еще никогда не слышал, чтобы таким голосом кричала мама, и, отступив, обиделся, но тут же забыл про все.

   Мама и тетка, помогавшая ей, вытащили, высоко поднимая над головой, носилки – с другой стороны их держал усатый санитар в летной пилотке, и мы увидели жуткое.

   Тот, кто лежал на носилках, был укрыт с лицом, но серое одеяло оказалось коротким, и из-под него виднелись желтые, словно восковые, ноги.

   Не смотри! – прикрикнула мама.

   Я не обиделся, я понял и послушался ее, и Вовка послушался тоже.

   Не оборачиваясь, мы побежали вперед, долго, до пота, до стука в висках взбирались по узкой, обледенелой тропе наверх, на обрывистый берег, где нас ждала Анна Николаевна и весь класс.