Враги общества

Тут он несколько смутился, сообразив, что и сам принадлежит к чиновникам и официально представляет Министерство иностранных дел. Повисло неловкое молчание, которое я поспешил рассеять: сказал какую-то глупость, засмеялся, заказал еще водки. Прикинулся дураком. Вот вам очередной пример моей странной способности вызывать незнакомых людей на откровенность: ведь он сболтнул такое невольно, неожиданно для себя. Мы сменили тему и больше к этому разговору не возвращались.

Итак, уважаемый Бернар-Анри, вот первая причина (на мой взгляд, достойная) моего отказа присоединяться к тому или иному лагерю: умеренность позиции, отсутствие убеждений, полнейшая аполитичность. Да, русские едва ли ощущают, что живут в демократической стране, боюсь, большинству из них на это наплевать, но кто я такой, чтобы бросить в них камень? Долгие годы я прожил в демократической стране (во Франции) и обладал избирательным правом, которым предпочитал не пользоваться. Несмотря на мое безграничное возмущение, был принят целый ряд отвратительных законов, особенно в области здравоохранения, но я не мог повлиять на этот процесс. Перечислю все подряд: дурацкий запрет на препараты, якобы содержащие «наркотические» вещества; постоянные, всем надоевшие кампании против алкоголизма; навязывание презервативов всем и каждому; борьба с кокаином, калориями, чем еще? Даже самое ходовое лекарство не купишь без рецепта. А как вам нравится апогей государственной глупости, ее наглядное воплощение — многолетняя последовательная безжалостная травля курильщиков: теперь их окончательно загнали в угол. Эти общественно полезные меры заставили меня усомниться в том, что я полноправный гражданин, затаиться, спрятаться от людей. К сожалению, я ничуть не преувеличиваю, говоря, что понемногу свыкся с печальной истиной: внешний мир враждебен, чужд, пронизан сквозняками нелепых и унизительных предрассудков и ограничений, мне там не место, я незваный гость, меня не ждет ничего хорошего, ничего занимательного. И я стараюсь, выйдя из своего уютного дома, поскорей пересечь открытое пространство и скрыться в другом уютном доме.

Перед очередными выборами я наводил справки, и всякий раз выяснялось, что кандидаты от разных партий единогласно поддерживают ненавистные мне общественно полезные оздоровительные меры: в данном вопросе у них полное единодушие. С какими же мыслями я подходил к избирательной урне? Сам теперь удивляюсь прежней моей добросовестности: я мучительно пытался принять решение, часами читал программы и воззвания; хотел проголосовать за достойнейшего и не мог — неизменно воздерживался. Видите ли, я не ощущал, что живу в демократическом обществе. Мне казалось, что это скорее технократия. Нет, я вовсе не считаю технократию злом; вполне возможно, наши правители — люди мудрые и справедливые. Вполне возможно, мне не следует пить, может даже, мой долг — бросить курить.

По большому счету, я совершенно напрасно нападаю на наших славных технократов. Они наверняка получили образование, позволяющее им взвалить на себя тяжкий труд разработки законопроектов. Не сомневаюсь, что подавляющее большинство наших соотечественников приветствует предлагаемые ими оздоровительные меры. Меня это подавляет в буквальном смысле слова. Приходится признать, что в современном мире действительно мнение большинства превалирует над мнением единиц. Впрочем, никто не мешает мне забиться в нору и там спокойно умереть. В каком-нибудь глухом углу я могу в одиночестве без помех предаваться своим нехитрым порокам.