Врангель. Последний главком

   — Бригадным командирам передать приказ: вернуть полки на исходные...

Бой на севере затих, когда сумерки, перемешиваясь с поднимающимся от земли туманом, сгустились до темноты.

По сводке штаба Казановича, на его участке противник вёл себя так же пассивно, а Покровский был атакован и немного потеснён...

К полуночи до Иогансдорфа добрался офицер для связи из штаба 3-й дивизии. Обстановку передал на словах: под жестокими ударами Таманской армии дивизия отошла к станице Рождественской, в полках осталось по 200—300 штыков, полковник Дроздовский ранен пулей в ногу и эвакуирован в Армавир.

1 (14) ноября. Иогансдорф — Ставрополь

За ночь Врангель так и не сомкнул глаз. Поступившие сводки — уже из штаба главкома — окончательно прояснили печальную картину: кольцо окружения, выстроенное стратегами Ставки вокруг Ставрополя, прорвано на севере...

Таманская армия атаковала с таким ожесточением, что растаявшие полки 3-й и 2-й дивизий не выдержали и, опрокинутые, откатились на 8—10 вёрст. Из последних сил отбиваясь от наседающего противника, Дроздовский зацепился за кубанскую станицу Рождественскую, к западу от железнодорожной ветки на Кавказскую, а Боровский, к востоку, — за село Пелагиадское. 2-я Кубанская дивизия Улагая отскочила в северо-восточном направлении ещё дальше — к Дубовскому... В итоге левый фланг Таманской армии растянулся на 8 вёрст от окраины леса в направлении Ново-Марьевская — Рождественская.

Безо всякой уже необходимости водил карандашом по двухвёрстке, исчёрканной Соколовским... А самого, отгоняя сон, разгорающимся огнём жгло нетерпение: грядущим утром именно он может решить исход сражения за Ставрополь. И никто другой...

За самое тёмное время Топорков, проведя 2-ю бригаду лесом, растянул её влево и обеспечил центр позиции. 1-ю бригаду Врангель сам вывел из колонии и под прикрытием леса сосредоточил на левом фланге уступом за бригадой Чекотовского.

Благоприятствовала даже погода: поднявшийся с рассветом восточный ветер быстро отогнал туман, а дождь ещё не проснулся.

Скрытно пройдя сквозь лес, четыре полка двойными колоннами рысью устремились на север, к Ново-Марьевской. Развёрнутые в лаву корниловцы и екатеринодарцы, как веником, смели выставленное на фланге слабое охранение таманцев.

Повернув на восток, полки оказались в тылу колонны пехоты и конницы: продвигалась по дороге на Рождественскую — явно с целью довершить разгром 3-й дивизии... Не ожидавшие удара, красные бросились частью на северо-восток, частью — к Ставрополю. Казаки азартно перехватывали нерасторопных. Сопротивлявшихся рубили, сдавшихся гнали к лесу...

Выслав 2-й Офицерский конный полк заслоном к станции Пелагиада, поближе к родной дивизии, Врангель повернул три полка круто на юг — на Ставрополь. Вдогонку убегающим в город кинул Бабиева с Корниловским полком и четырьмя сотнями 1-го Екатеринодарского.

Сам же, не спешивая казаков, собрал сотенных командиров, указал цель атаки и в двух словах разъяснил, в каком порядке намерен её вести. Черноморцев и две сотни екатеринодарцев построил в двойную колонну: на случай, если понадобится охватить фланг противника.

Рысью повёл её к монастырю. Стоящий на высоком холме у самого северо-западного предместья, тот сулил выгодную позицию для занятия Ставрополя. Резерв выделять не стал: случайность, решил, маловероятна и парировать её не придётся...

Дорога, встретив балку, вильнула в сторону. Повёл колонну поперёк балки: не столь уж глубокая и заросшая. Лошади легко выбрались по глинистому склону на гребень.

С расстояния в три с лишним версты — колокольня и купола монастырских церквей стали ясно различимы и без бинокля. Будто игрушечные. Ещё вчера утром и монастырь, и предместье против него занимались Дроздовским...

Бригада Бабиева на плечах бегущих уже подлетала намётом к окраинным домикам и садам, когда засевшие в монастыре красные открыли по ней фланговый огонь из винтовок и пулемётов.

Через пять минут, как только дистанция сократилась до прицельной дальности — двух вёрст, — пули засвистели и вокруг Врангеля. С хрипом и ржанием рухнула одна лошадь, другая... Обернулся: припал к холке раненый конвоец, повалился, завизжав, из седла казак...

Поглубже натянув папаху, подал корпус вперёд и надавил коленями на тебеньки седла. Почуяв шенкеля, прыткий кабардинец в два маха перешёл на галоп.

Отрываясь, потянул шашку из ножен. Высоко поднял над головой блеснувший тускло клинок и резко махнул в сторону монастыря — ещё раз указал цель. И тут же широко махнул им вправо-влево, ещё раз вправо-влево...

Оглядываться нужды не явилось: всем существом ощутил, как переходят на намёт и повторяют этот знак — «в лаву» — полковые и сотенные командиры. Топот за его спиной густел и раздвигался широко в стороны: три правые сотни кратчайшим путём занимали свои места вправо от головной, три левые — влево, размыкались по линии фронта шеренги.

Верста до цели. Второй раз подняв клинок, дал кабардинцу шенкелей, переводя в полевой галоп.