Врангель. Последний главком

   — Вот сюда, — переждав, продолжил Врангель, — между станциями Овечка и Богословская. Направление удара — село Козьминское. Взять его — задача Мурзаева. Все силы «товарищей» стянуты на фронт Урупская — Армавир, и в этом районе должны быть одни заслоны... Твоя задача, Вячеслав: ещё до рассвета переправиться через Уруп напротив станицы... Батарею, извини, придать не могу: в артиллерийском парке хоть шаром покати... Прочно занять гребень. И обеспечить левый фланг Третьей бригады...

План свой Врангель растолковывал детально и раздумчиво, будто не одному Науменко, но и самому себе. А в голове, путая мысли, назойливо вертелось: дай Бог, чтобы «товарищи» решили нынче перевести дух, не сорвали бы сосредоточение бригад.

Твёрдо держа на весу полевую книжку, Науменко записывал чуть не каждое слово. Незакрытая полевая сумка осталась лежать рядом на столе.

   — ...Условия местности для нас исключительно неблагоприятные: речная долина здесь шире, чем севернее Урупской. Около двух вёрст. Её восточный край переходит в гористый гребень. Высота его — двадцать саженей, а где и больше. Он господствует над всей долиной и низким левым берегом... Романовский, похоже, не видит на карте этого гребня, раз день и ночь требует «во что бы то ни стало» отбросить Армавирскую группу за Кубань...

Странным показалось Врангелю: за месячный, считай, отпуск Науменко стал худее прежнего. А вот сумка полевая растолстела так, что кожа вот-вот лопнет. Чем же он, любопытно знать, занимался в Екатеринодаре? В штабе Кубанского войска дневал и ночевал? Бумаг привёз много, и от Олесиньки письмо передал, но на вопросы — что там и как в штабе армии — отвечал односложно и как-то, показалось, уклончиво.

   — ...Всё внимание приковать к линии станция Коноково — село Козьминское. Выслать разъезды к железной дороге... Ежели повезёт перехватить обоз с огнеприпасами — вывезти всё до последнего патрона...

Дожидаясь, пока Гаркуша очистит стол от карты и бумаг, а жена станичного атамана накроет завтрак, вышли на воздух. В отличие от вчерашнего, день обещал быть солнечным. Но с севера подул холодный ветерок.

   — А кстати, Вячеслав... Нового командира Корниловского конного знаешь?

   — По службе не встречались, Пётр Николаевич. Но видел не раз и наслышан.

   — Что можешь сказать?

   — Полковник Бабиев — один из лучших командиров. Кубанского казачьего войска... — без колебаний ответил Науменко.

   — А полковника Соколовского? Начальником штаба ко мне назначен.

   — Кажется, на младшем курсе учился такой в академии...

   — Неужто Романовский ни словом не обмолвился?

   — Нет. Да мы и виделись-то мельком...

Ели быстро и молча. Горка блинов, толстых и пористых, почти уже сравнялась с краями мелкого блюда, когда ординарец доставил из Урупской донесение Топоркова: пехота противника на рассвете перешла Уруп вброд в 10-ти верстах севернее станицы и развивает наступление в разрез между его бригадой и 1-й пехотной дивизией генерала Казановича.

20 октября (2 ноября). Бесскорбная — Козьминское

За минувшие день и ночь Казанович прислал три телеграммы с требованием помощи.

Врангелю их категоричный тон не понравился. Особенно скверное впечатление произвело упрямство, с каким «первопоходник» настаивал: 1-я конная дивизия должна держаться вплотную к его правофланговым частям. И никакие доводы, что конница, занимая уступное положение, может манёвром обеспечить 1-ю пехотную дивизию несравненно лучше, на того не подействовали. По видимости, нервничает изрядно... Хороши в Ставке стратеги, нечего сказать! Разве можно подчинять конную дивизию начальнику пехотной? Да ещё «моменту», который половину службы протирал штаны в кабинетах, а кавалерией не командовал ни дня. Только что «первопоходник»... Глупость чистой воды!

Скрывать от офицеров своего штаба недовольство главным командованием нужным не посчитал. Но, оставаясь один на один с чистым листом писчей бумаги, взвешивал, не в пример прежнему, каждое слово: и в телеграммах Казановичу, и в донесениях Деникину. Не жалея ни пальца Рогова, ни клавиш пишущей машины, черкал и правил уже готовые к шифрованию и отправке в Екатеринодар оперативные сводки.

И правильно делал. Не он — пришлось-таки признаться самому себе — оказался прав в расчётах, а Казанович — в худших предчувствиях: не ограничившись утренним наступлением севернее Урупской, красные уже в сумерках переправились через Уруп в 7-ми верстах южнее станицы и быстро продвинулись почти на 2 версты к западу.

Такого сюрприза не ждал. По всему, цель «товарищей» — захватить плацдарм на левом берегу и заставить его забыть о правом да вдобавок расколоть его дивизию.