Врастая кровью

Серая маска с грязными ручейками пота на щеках склонилась над ней. Безгубая щель рта, чёрно-раскосые прорези глаз над блестящими скулами, узкий подбородок с пучком щетины. Степан. На себя не похож. Наверное, потому что мёртвый.

Их обоих застрелили из-за того, что Вика умерла…

Лёгкие вдруг сжались, затряслась челюсть. Оксана уронила руку, бешено вращая глазами, и попыталась сесть.

— Тихо, тихо… Он угнал машину… Тихо, его здесь нет…

Она не верила, не могла понять глухой речитатив: «Его нет… нет здесь…». Слабо отбивалась от рук — он выстрелит! он же сейчас выстрелит! — удерживающих её, едва замечала, что червячки в боку вспухли колючими ежами — тело справа, вообще казалось чужим и отдельным, словно под ребра примотали чёрствый батон. Потом диафрагма задёргалась, протяжный всхлип вырвался из перекошенного рта, сменившись беззвучным плачем, только слёзы быстро срывались с мокрых ресниц. Оксана обмякла. Переплетение ветвей Илгун-Ты на фоне закатного неба, как пятно Роршаха. Первое, что приходило в голову — смерть.

Ежи нехотя сдувались, но в груди горело, словно она ещё бежала неуклюже, оступаясь в рыхлой гальке, и ноги наливались тяжестью как в дурном сне.

— Пей…

Край кружки коснулся рта, холодная вода обожгла зубы и нёбо, полилась на подбородок…

Она закашлялась. Кружилась голова…

Осторожный шорох, судорожный выдох сквозь зубы и наступила тишина. Стал слышен плеск воды, шёпот тальника. Одну щёку грело, подсыхающие слёзы тянули кожу, галька больно давила на лопатки и затылок. Под веками плавали красные круги.

— Послушай, — голос Степана доносился от земли, глухо, — Помощи нам ждать неоткуда. Связи нет. Пойдёшь сплавом вниз по течению…

Оксана повернула голову и открыла глаза.

Степан лежал на спине, валетом к ней и первое, что она увидела — бедро, перетянутое ремнём, рваная штанина в опалённых клочках, заляпанная кровью и набухшая алым повязка. К горлу подступил горький комок…

— Рана у тебя неопасная, основной заряд ушёл в сторону…

— Нет…

— Что мог — я сделал, но этого недостаточно…

— Я не могу, нет. Нет! Каким сплавом!? Одна…

Степан грубо ухватил её за колено, сдавил.

— Помолчи!

Она вздрогнула, и он убрал руку. Помолчал.

— Извини… Слушай. Я не знаю, почему он нас не добил, но он может и опомниться. И крови много. Запах. Рано или поздно, из тайги кто-то на него выйдет…

— Ты же говорил…

— Говорил, но кровь — слишком большое искушение… Нам повезло ещё, я всегда разгружаю экспедиционник — стойки жалко…

— Что?

— А? А, нет, ничего… Возьмёшь телефоны, свой и мой, пробуй звонить. Какая тут зона покрытия я не знаю, может через километр сигнал будет проходить, а может, придётся идти до самых Узелков…

— Чего?

— Деревни, в которой мы останавливались. Там паромная переправа — не пропустишь. Сплавом идти туда сутки. Долго, но грести не советую — воспалится рана. Ты меня слышишь?!..

— Да…

— Сплав ерундовый, течение не сильное, порогов нет. Плавника тоже. В худшем случае, может вынести на излучине к берегу. Старайся держаться основного русла, но даже если заснёшь — не страшно. Темноты тоже не бойся. Судоходства нет, моторку услышишь издалека: кричи, зажги фонарь, что-нибудь… Помогут. Повезёт — встретишь рыбаков. Расскажешь, что да как… Получится дозвониться до полиции — направь сюда, в устье Кожуха. Скажешь, от Узелков на Верх-Чемулу и далее, на Кирчановск по трассе сто девять, может двигаться автомобиль Шевроле-Нива — запомни номер, — с вооружённым преступником за рулём… Сергачёв Виктор Павлович… Хотя, и машину, и карабин, он скорее всего бросит… Нет, не знаю… Здравого смысла в его поступках немного, предугадывать бесполезно…

Оксана всхлипнула

— Зачем он…

— Не думай об этом…

Она едва не рассмеялась. Думать!? Разве она может думать?! Она поехала на пленэр с подружкой и двумя взрослыми людьми. Не случайными, не гопниками — знакомыми врачами областной больницы. А теперь лежит на берегу с простреленным боком, а Вика умерла. Виктор что-то сделал, и она умерла, а потом…

— Я боюсь…

— Это не поможет…

— Но я не хочу одна! Ты…

— Нет, я не могу. Я её не оставлю… здесь, а лодка мала…

Степан помолчал немного.

— У меня бедро разворочено, — сказал он глухо, — Очевидно, трещина в кости и перебита артерия. Ослаблю ремень — умру в течение нескольких минут. Не буду ослаблять, хоть на чуть-чуть, каждый час, полтора — начнётся некроз тканей. Впрочем, угроза сепсиса остаётся в любом случае. Нужна экстренная помощь в стационаре… Хочешь плыть в перегруженной надувной лодке с трупом и почти мертвецом, что очень скоро станет заходиться в бреду?.. Я себя наколол всякой всячиной, конечно, но…

Степан сдавленно хохотнул и закашлялся.

— Много очков мне это не добавило, — сказал он, отплевавшись, — И хватит болтать! Лодка сама не накачается…

* * *