Врата

Когда спина последней химеры растворилась в тумане белой реки, Яма подошел к Калки и коснулся его плеча, призывая проследовать за ним. Калки в последний раз бросил взгляд на родной мир, сомневаясь, что однажды туда вернется, но все же проследовал за великаном к новому разлому, чтобы выйти уже не к Священному Лотосу, а к маленькой хижине в лесу. Ями с Виджаем отправились туда раньше и теперь ждали сидя на пригорке. Сестра подскочила со своего места, стоило Калки с Ямой появиться перед ними, потом опустила взгляд, но за Виджая прятаться не торопилась. Она понимала, что слишком много взяла на себя и выдала чужие тайны врагу, и собиралась понести за это наказание. Калки шагнул к ней и, дотронувшись пальцами метки девы реки на ее лбу, добавил в нее каплю огня, усиливая благословение и защиту, но и меняя символ. Ями недоверчиво подняла на него взгляд, он в ответ лишь качнул головой, а когда она схватила его за руку, сказал:

– Если после закрытия Врат от меня что-то останется, я приложу все свои силы, чтобы его спасти.

«Киран, – голосом совести прошелестел в голове Агни. – Его зовут Киран».

Богу все еще был нужен этот мальчишка. Понять бы еще зачем.

Неожиданные откровения Виджая, догадка Ямы про тьму и внезапное появление вновь ставшего словоохотливым Агни выбили Калки из колеи, отчего он не сразу разгадал истинное намерение векша, помогшего с отходом химер. Яма хотел, чтобы все выглядело так, будто он в одиночку прогнал чужаков из Авекши. И ведь устроил все лучшим образом – сразу подвох не заметишь. Это же Калки просил наколдовать им возможность ходить по воде, а так как не разбирался в векшской магии, не углядел, что им троим – Ями, Виджаю и самому Калки – Яма добавил маскирующие и глушащие обнаружение огня руны. Потом еще и смылся как ни в чем не бывало в родное селение, мол, предупредить жену, что некоторое время он будет отсутствовать, дабы смастерить маяк для обнаружения души Брамы.

Хижина и лес вокруг и впрямь располагали если не к созерцанию, то к сотворению чудес и размышлению над оными. Виджай сейчас как раз этим и занимался. Из огня он создал стену, изображающую Изначальное Пламя, разделившее два мира, из воды – миниатюрные Врата. И сидел, уставившись в них задумчивым взглядом, словно хотел вперед Ямы угадать, как закрыть Врата. В другой раз Калки поддержал бы начинания побратима, может, завел разговор о том, какие идеи у того возникли в голове, и вдвоем они непременно бы нашли правильное решение. В другой раз, но не в этот. Теперь Калки смотрел в чужой огонь и гадал, почему тот тоже алый, как и у него самого, а не рыжий, как у прочих химер.

Ями подошла и присела рядом, положила прохладную ладонь ему на плечо, привлекая внимание. Калки нехотя обернулся к ней, заранее зная, что скажет сестра, о чем попросит, и угадал.

– Ты не должен винить его. Виджай всего лишь защищал меня.

– Давай, начну винить тебя, ведь это ты, несмотря на уговоры матери и сестер, в одиночестве ушла к отшельнику, чтобы узнать судьбу нерожденного ребенка. Кем он должен был стать по мнению лесного шарлатана? Великим мудрецом или добрым правителем? Может, храбрым воином?

Он не стал отталкивать ее руку, хотя та впилась ногтями в его кожу. Жаль, что боль не отрезвляла, больше нет. Как только в груди загорелась Искра Огня, боль перестала иметь значение, но мысли, навеянные ею, остались.

– Он сказал, что мой ребенок станет причиной многих бед, – кривая усмешка перекосила ее красивое лицо, делая его до отвращения отталкивающим, лишь оставшиеся все такими же грустными глаза не дали Ями окончательно превратиться в ведьму. – Видишь, шарлатан оказался прав.

– Как жаль, что он утонул. Глядишь, и про мое дитя чего хорошего рассказал бы.

Калки надеялся, что сестра его ударит, но она лишь потемнела лицом и убрала руку.

– Ты его не спасешь, – выдохнула она, и в уголках глаз блеснули слезы.

– Спасу, – возразил Калки. – Не могу же я оставить Ти Нагарам Нараяну – кто знает, чему научил его Ратан. Но я не жалею, что отдал ему мальчишку, и поступил бы так снова.

«Ты бы и Кирана снова проклял несмотря на последствия» – возразил Агни, заставляя дернуться из-за жестокой правдивости этих слов.

«Не твоя ли вина, что не в моих силах больше любить?» – ответил Калки, стараясь не думать о том, что шестой его сын родился, когда обмен с богом еще не был свершен.

– Мне так никто и не рассказал, что же случилось с твоим ребенком, – нарушил внешнее молчание Яма.