Врата исхода нашего (девять страниц истории)

Редкое ощущение. Мало испытанное. Можно сказать, почти ни разу за всю нашу жизнь. Видно, не зря страдали актеры. Не зря мучались. Не зря тратят теперь щедро, без остатка, малые силы свои.

И заулыбались зрители, и соприкоснулись локтями со случайными соседями, и с удовольствием оглядели зашумевшие ряды. Какие же мы все симпатичные: и черненькие, и носатые! Какие родственно одинаковые: и бородатые, и плешивые! Одно слово — евреи!

13

Одинаковые?!

Совсем мы не одинаковые.

Сегодня мы разобщены, раздроблены, разодраны противоречиями. Сегодня мы не согласны друг с другом. Больше того: мы не согласны сами с собой…

Вот со скрипом приоткрылись, казалось, навек закрытые двери, и злой, продувной сквозняк просвистел над ухом кондукторским свистком, вызвал раздражение, нетерпение и озноб. Одним на радость, другим на горе, третьим на вечное нерешительное раздвоение. И кому-то уже неуютно, непривычно на свежем воздухе после усыпляющей духоты закрытого помещения. И кому-то уже не хватает этой малой порции, чтобы вздохнуть полной грудью через широко распахнутую дверь.

Евреи всегда были максималистами.

Но вот мы уже вылезаем поодиночке через неширокую щель, кое-как, с ободранными боками, малыми, регулируемыми порциями, и зашевелилось еврейство, заволновалось и забеспокоилось, проснулась в нем доселе дремавшая, никогда не умиравшая тяга вечных странников в их нескончаемом возвращении на Родину.

Этого беспокойства хватит теперь надолго. Этим волнениям не утихнуть и после нас. Еще больше задумаются одни. Еще сильнее станут ловчить другие. В нынешних обстоятельствах тень наброшена и на них. Тень наброшена на самых правоверных.

И потому, кто выступает сегодня на собраниях?

Евреи.

Кто клеймит отъезжающих?

Тоже евреи.

В первую очередь. Раньше всех. И всех убедительнее.

Евреи всегда были максималистами…

Вроде бы, и время другое, и нравы нынче не те, и факты не столь страшные, и средства информации задевают лишь косвенно, ненароком, а приглядеться: все по-старому. Только спрятано, завуалировано, одето в крахмальную рубашку с галстуком.

Вот вам пример.

Интеллигенция. Научные работники. Начальники отделов. Кандидаты наук. Члены научно-технического совета крупного исследовательского института.

Вот они обсуждают своего сотрудника. Тоже интеллигента. Тоже кандидата. За его желание выехать в Израиль.

Вот вам документальная запись:

«Он говорит нам о том, что есть тринадцатый пункт конвенции о праве человека выехать из страны. Да, есть такое право, но мы понимаем его как лозунг, как идею, но не как практический шаг. Право уехать, может быть, и есть, но всякий, кто им воспользуется, — реакционер. Куда бы он ни поехал, даже в социалистическую страну, тем более в капиталистическую…»

«Он решил переехать в страну, которая является по своей идеологии фашистской, а по своей политической платформе — захватническим государством…»

«Он не может участвовать в нашей науке именно из-за того, что изменил нашим принципам…»

«Он зачеркнул родину и еще спорит с нами, соответствует ли должности старшего научного сотрудника…»

«Выражаю политическое недоверие и считаю, что по своим моральным качествам он не может быть советским гражданином…»

«Предлагаю освободить от должности старшего научного сотрудника, так как он изменил нашему государственному строю!..»

Выкрики с мест:

«Предатель! Изменник! Отщепенец!..»

Постановление научно-технического совета: освободить от занимаемой должности!

И освободили! Поперек всяких правил. И удовлетворенные разошлись по домам, посеяв малую толику беззакония.

Но каждый посев дает свои всходы.

И каждое беззаконие порождает желание сотворить новое, похлеще прежнего.

И нам, с нашей российской историей и с нашими неисчислимыми жертвами грех это забывать…

14

«Нищий подобен покойнику» — что означает: если нечего жрать, ложись спать…»

А спектакль идет…

Идет «Заколдованный портной» в заколдованном еврейском театре.

И на гастроли они ездят. И репетиции проводят.