Врата исхода нашего (девять страниц истории)

Как ни называйте это, как ни оплевывайте, как ни бегите прочь, — заложено в нас странничество, тяга, вечное движение по чужим землям в ту, свою, единственную… А потери, — ну и что же, что потери? — потери бывают на всяком пути. Вон и теперь: многие выехали, да не доехали, выехали, да проехали мимо, продлили странничество свое по окольным путям. И на потомков своих переложили они это последнее, единственное решение: через века веков вернуться на Родину.

Ниточка тянет. Ниточка утягивает…

Вера неистовая. Вера невозможная. Вдох с выдохом…

В разгаре очередного спора тихий, задумчивый мужчина с осанкой патриарха, с лицом праведника, со взглядом пророка спросил, вдруг, заинтересованно:

— А те, кто остается, будут как-то отмечены? Что они получат за это, те, кто остается?..

Международному комитету математиков от Мильгром И. П.

Мой сын, Щаранский Анатолий, только начал жить, он хочет быть математиком, его первые шаги в науке многообещающие. Но он желает остаться евреем, жить в своей стране, со своим народом…

Почему мы не хвалим друг друга? Почему не охраняем, не бережем? Почему мы такие скупые на слова и эмоции?

Надо умереть, чтобы помянули тебя добрым словом.

Надо сесть в тюрьму, чтобы перечислили твои заслуги.

Вот он стоит перед нами: малого роста, лысый с молодости, большелобый и пухлогубый, белозубый и веселоглазый.

Малого роста и лысый с молодости, — кому от этого было хорошо?

Ему.

У кого не проявлялись комплексы, — удавкой за горло?

У него.

И другие вокруг не чувствовали его обделенности. Недаром же он сумел покорить красавицу!

А что? Так и должно быть. Жена? Конечно, красавица. Дела? Конечно, большие. Работа — лучшая. Успехи — грандиозные. Судьба — счастливая.

Щаранские — они все оптимисты.

Это у них семейное…

«Анатолий Щаранский — человек абсолютно бескорыстный, честный, добрый, благожелательный к другим людям, — пишет друг его детства. — Я утверждаю это, ибо знаю Толю еще со школьных лет, тех лет, когда формируется личность человека, и на протяжении всего нашего знакомства у меня ни разу не было оснований усомниться в добрых качествах его души».

Вот он стоит перед нами: добрый и мягкий, спокойный и благоразумный, четкий и обязательный.

Цепкий ум: все понимает с полуслова.

Шахматист: просчитывает вперед на много ходов — личные дела, работу, жизнь.

Бессеребреник: ничего не надо.

«Один свитер есть, так зачем второй? Два сразу не наденешь».

Неловкий в быту: все разбивает, все проливает, ломает, опрокидывает, теряет. Но не в делах. Не в работе.

Сладкоежка…

«Умный, рассудительный, лишенный какой-либо агрессивности, Анатолий никогда не действовал под влиянием порыва или давлением чужого авторитета. Он всегда стремился разобраться в ситуации, вынести свое суждение, но придя к какому-то выводу, отметал безразличие и страх и делал так, как велела его совесть».

Вот он стоит перед нами:

— Я голоден. Покормите меня.

Без нахальства. Без стеснения. Как должное. Ведь он пришел к своим, он пришел к друзьям. Поел — и побежал дальше, по неотложным делам.

Дай Бог, чтобы у вас был такой дом, куда можно постучаться без стеснения, в неурочный час:

— Я голоден. Покормите меня.

Дай Бог, чтобы у вас были такие друзья, которые могут постучаться в вашу дверь…

«Будучи человеком общественным по своей природе, смелым и требовательным, он вступается и за других людей, оказавшихся в таком же положении…»

Еврей, беспокоящийся о евреях.

Еврей, беспокоящийся о неевреях.

Когда страдают люди, им надо помогать, не спрашивая национальности.

Это в наших традициях. В крови нашей…

Вот он стоит перед нами: оптимист, жизнелюб, с улыбкой от уха и до уха.

Уверенный в себе и в других. Сосредоточенный на надеждах — не на страхе. Принимающий плохие прогнозы, как временные. Хорошие — навсегда.

Щаранские — они все оптимисты.

Это у них наследственное…

Но уже на шахматной доске зашевелилась странная фигура, тихая, незаметная пешка, помаленьку проползшая в ферзи, — Саня Липавский.

Это был их сюрприз.

Ах, Саня, Саня, ласковый ты наш теленочек!