Врата испуганного Бога

– Братан! – сказал широкошляпый. – Давай выпьем за музыку!

– За музыку!? – угрожающе сказал Маллиган. – Да я за музыку! Да ты знаешь, кто я!?

– Давай выпьем за тебя и за музыку, – предложил широкошляпый.

Пауза.

– Ты кто?

– Я твой поклонник, – небрежно сказал широкошляпый. – Окажи мне честь. Давай – за тебя!

– Ба-за-ру нет! – сказал Маллиган и со второй попытки поймал губами край кружки.

– И прослезился… – тихонько сказал широкошляпый, с трудом сдерживаясь. И отпил из своей.

Маллиган оторвался от пустой кружки и потерял сознание опять. Широкошляпый, однако, был наготове. Он вновь поймал лоб Маллигана указательным пальцем, зафиксировав голову спящего Мбыка, и стал ждать. Минул десяток секунд и Мбык рывками, мучительно принялся трезветь. Описание данного процесса невозможно. Это сага. Героическая трагедия. Сто секунд вечности.

Некоторое время спустя широкошляпый почувствовал, что Быка можно не держать. Он отнял палец и Бык, точно, не упал. Наоборот, откинулся на спинку стула, потряс головой и стал тереть лицо руками. Тереть глаза. Уши. Подбородок.

– Дон! – позвал широкошляпый.

Дон оторвал от покрасневшей физиономии покрасневшие ладони и уставился на своего визави. Медленно узнал.

– Мы где?

– Мы скрываемся.

– Где?

– Поблизости.

Бык кивнул.

– Мы пили, что ли?

– Немного. Потом у тебя… нервы, что ли. Ты как себя чувствуешь?

– Нормально, – сказал Бык неуверенно, пожимая плечами. Скривился. – Во рту как… – Его передернуло.

– Глотни эля.

Бык глотнул. Он был маленький и послушный. Псевдоспорамин, протрезвив, на десять часов лишил его страха, одновременно и свободы действий. И очень хотелось спать.

– Глотни-глотни, – посоветовал широкошляпый, придвигая к Дону полную кружку. – Сейчас поедем спать.

Еще пол-литра эля с бульканьем отправились в свой последний путь по пищеводу. Хотя, если разобраться, по пищеводу – это не последний путь, а вовсе даже предпоследний. А последний…

– Кстати, сколько я должен за эль? – вдруг спросил Дон. Брови широкошляпого задрались. Под действием псевдоспорамина человек НЕ ЗАДАЕТ вопросов. В лучшем случае – отвечает. Ох и парень, с оттенком самодовольства подумал широкошляпый. Силен, лабух!

– Я угощаю, Дон.

– Бык на халяву – не пьет! – с сомнением сказал Маллиган. – Что-то я…

– Спать хочешь?

– Нет… то есть… сколько я должен?

Зациклился, парень.

– Нисколько. Мы уже расплатились. Вперед. Ты что, не помнишь? Ты же ПОМНИШЬ.

– А… да… Слушай, дружище… мне бы домой… эх… Нельзя домой… что ж делать…

– У меня есть место, – успокоил широкошляпый. – Мы машину ждем.

Дон кивнул. Он устал стрелять, принимать решения. Он вообще ничего не хотел. Нет, хотел. Он хотел, чтобы все оставалось по-старому. Он хотел домой. Все было очень плохо. Неправильно. Гадко. Дон хотел к маме. К папе. Что с ними будет. Как они без него? Как он без них. Он чуть не сказал это вслух.

Широкошляпый подумал, внимательно наблюдая за Доном: слишком большая доза. А скорее наоборот, – слишком маленькая. Какой парень!

Тут в кармане плаща тихо пискнуло. Широкошляпый тотчас поднялся со стула.

– Не расстраивайся, Дон, – умиротворяюще произнес он. – Пошли. Отоспишься. Утро вечера мудреней. Время собирать камни. И время от них уворачиваться.

– Где моя гитара? – хмуро сказал Маллиган, поднимаясь тоже. Спорамин больше не действовал на него. Только болела голова. И ничего не хотелось.

Широкошляпый, приоткрыв рот, наблюдал за ним.

– Ну, пошли, что ли? – сказал Дон, подхватив сумку и кофр.

– Пошли, парень.

И они пошли.

***

Комната, в которой он проснулся, ничем особенным из общей массы таких же стандартных малогабаритных комнат Макморры не выделялась. Откидная тахта, стол с прозрачной крышкой, три кресла, встроенные шкафы-сервы, окно во всю стену, через которое сейчас тяжело жарит дублинское солнце, маленькая серая птица на подоконнике, детские вопли во дворе, то ли играют, то ли кто-то кого-то обидел – не разберешь, свист и шелест машин, лето, планета, звездная система, галактика, вселенная. Еще в комнате был стандартный телевизор.

Подниматься не хотелось. Спать – тоже, но просто приятно было поваляться в постели, не позволяя дурным мыслям буравить голову.

Дон повертелся с боку на бок, отбросил в сторону простыню, которой его кто-то аккуратно прикрыл ночью, и посмотрел на экран телевизора. Там белесо клубилось и нейтрально мерцало.

– Общий канал, – сказал Дон. – И чего-нибудь попить.

– Конкретизируйте, сэр, – раздался суховатый правильный голос сервиса из скрытого источника. – Сок, чай со льдом, пиво, джин, виски?

Экран очистился, затем покрылся разноцветными пятнами, из которых высунулась противная анимированная рожа и, нагло подмигнув, заорала: “Пейте пиво “Император”, морда будет с экскаватор!” После чего выдвинула огромную челюсть, действительно напоминающую ковш экскаватора “катерпиллар” в профиль, и в ковш неизвестно откуда бурным пенистым потоком полилась желтая жидкость, призванная символизировать пиво “Император”. Дона передернуло.

– Чай со льдом, – сказал Дон, глотая слюну. – И десять капель коньяка туда же. Можешь?

– Могу, – сказали ему. – Сию секунду, сэр.