Врата испуганного Бога

– Направляющие смещены, – сказал Дон с улицы. – Бог с ней. Заблокируй ее автоматику, а лучше прямо в мозге бота отключи.

– Хорошо, – сказал Збышек.

Дон вскарабкался на силовую решетку, отодвинул бронированную панель чек-ап-блока и стал рассматривать индикаторы. Збышек же вскрыл в кабине “торпеду” передней панели, полюбовался, обретя скорбное выражение лица, пакет волноводов, разодранный и перепутанный и, нацепив присоски, под руководством перепуганного Макропулуса, стал соединять и распутывать непотребную кашу.

Прошел час или около того. Неожиданно они одновременно заметили, что, во-первых, с гор, с верховьев каменной реки быстро приближается к ним светящийся туман, и, что, во-вторых, становится с каждой минутой все темнее и темнее. Дон немедленно, оставив все, как было, задвинул все открытые им панели и лючки и вернулся в кабину.

– Мы летать-то сможем? – спросил Збышек озабоченно.

– У тебя тут как? – в свою очередь спросил Дон.

– Ничего плохого, – сказал Збышек. – Есть хочется.

– Поднимемся и поедим. Не нравится мне эта планета! – сказал он с выражением, наблюдая за бугристой стеной тумана, которая хищно переваливалась с боку на бок уже метрах в ста.

– Скажите, какой капризуля! – мрачно заметил Збышек. – Планета ему не нравится! На Галактика тебе нравится?

– Галактика – нравится, – проворчал Дон и запустил двигатель. – Почему темнеет, Збых? – тоскливо спросил он. – У планеты нет звезды. У планеты нет вращения. Нет сжатия. Плотная, пригодная для дыхания, атмосфера. В океане на темной стороне сорокаметровые приливы и отливы. Планета вышла из спайки почти со световой скоростью. На внутренней поверхности сброшенной оболочки гравитационное возмущение – тысяча “ж”, на внешней, судя по всему – невесомость. Твою мать, даже у канала спайки есть масса, у дырки, пустоты – масса есть, а у материального объекта ее, видите ли, нет. Что с пространством происходит? Я скоро перестану удивляться!

– Нагнал пурги, – раздраженно сказал Збышек. – Хотя один из твоих вопросов, да, насущен вполне. Почему темнеет. Темнеть не должно, а темнеет. Над нами туч нет… Макропулус, над нами чисто?

– Чисто, Збых, – ответил Макропулус. – Друзья мои, убирайтесь-ка вы оттуда, а?

– На чем? – рявкнул Дон. – На авиационной турбине? Мне тут часов на пять одного ремонту, а тут и туман, и темнота!

– Мы висеть-то сможем, Дон, или нет, скажи, наконец?

– Сможем…

Они замолчали.

– Я есть хочу, – сказал Збышек мрачно. – Я так полагаю, мы тут будем ждать рассвета? Тогда давай поедим.

– Я не хочу, – сказал Дон. – Жри один.

Збышек вздохнул.

– Аппетита нет, – признался он.

***

Прошел час, и прошел еще час. Освещение в кабине было погашено, слабо тлел пульт, спокойно, на одной ноте попискивал биосканер.

– Все равно, – сказал Збышек, устав молчать, – я ничего не понимаю.

– Не мудрено, – откликнулся Дон. – Это тебе не киберпространство. Здесь важны здравый смысл и житейская опытность.

– А сам-то, сам-то! – воскликнул Збышек.

– Есть многое на свете, друг Горацио, – назидательно заметил Дон, – что недоступно вашим мудрецам.

– Это не ты ли тот мудрец?

– А я и не спорю. Сижу, жду, помалкиваю.

– А я понять хочу! – заявил Збышек. – Но не понимаю. Здесь все не как у людей. Начнем с того, что даже само существование жизни на этой планете противоречит законам природы. Ты что-нибудь знаешь о возможности зарождения жизни на блуждающей планете?

– Нет, – сказал Дон, закидывая руки за голову и со вкусом потягиваясь. – Збых, ты невероятное трепло. Не надоело? Кроме того, ежику понятно, что Странная не всегда была блуждающей?

– Тем более. Ежику понятно, а Горацио нет!

Дон потягивался, двигал ногами, руками и головой, покряхтывая от удовольствия.

– Затек весь! – сообщил он.

– Тьфу! – произнес Збышек. – Только о бренном и думаешь!

– А ты – вечности заложник, что ли?

– Я понять хочу!

– Засветлеет, починимся, слетаем еще куда-нибудь… успокойся, варвар, большой ирландец пропасть не даст!

– Этот идиотский туман и не менее идиотская смена дня и ночи, – рявкнул Збышек, – Почему они светятся?

– А почему она вертится?

– Кто? Планета? Она не вертится.

– И все-таки она вертится, – лениво настаивал Дон. – Это не я сказал, это Галилео…

– Кто такой этот твой Галилео? – возмутился Збышек. – Ну и знакомые у тебя – то Горацио, то Галилео!

– Насчет знакомых – это ты в точку, – покладисто сказал Дон. Збышек пропустил шпильку над ушами.

– Макропулус, значит, показывает, что эта планета не вращается, а какой-то Галилео, видите ли, утверждает, что он умнее компьютера!

– Где здесь криминал? – спросил Дон. – Что, нет никого, кто был бы умнее компьютера? Ты это хочешь сказать?

– Именно! – запальчиво подтвердил Збышек. – Всякие тут будут!

– Могу доказать обратное, – предложил Дон. – Спорим?

– Спорим!

– Так! – с удовольствием сказал Дон. – Шляпу ты мне уже торчишь. Теперь ты торчишь мне мой праздничный парик. С блестками и световодами. Прекрасный праздничный парик, купленный за двести монет на Массачусетсе! Ни разу не надеванный! Упаковку можешь использовать в качестве туалетной бумаги постфактум.