Врата Лилит (Проклятие Художника)

Снежана встала и пошла на звук. Он вел дальше по коридору третьего этажа. Мурлыканье становилось все ближе и ближе. Наконец, Снежана увидела справа, между двумя комнатами, небольшую рекреацию. Здесь стоял низенький журнальный столик, несколько мягких кресел, небольшой диван и две пальмы в кадках с землёй. Слабый лунный свет из окна освещал рекреацию. Здесь же, прямо посредине дивана, Снежана увидела неровное черное пятно, которое и издавало мурлыкающие звуки. При приближении Снежаны у черного пятна загорелись два ярко-зеленых огонька.

— Кс, кс, кс, кс, кс! — механически прошептала Снежана — она обожала кошек! Кошка на диване встала и сладко потянулась, выгнув упругую и гибкую спину вверх. Снежана подошла к дивану, присела на краешек и несколько раз погладила спинку абсолютно черной, как ночь, кошки и ласково потрепала её за ушко. — Хорошая, хорошая киска, умница… — Кошка ещё громче замурчала.

— Бедненькая, кисонька! Одна здесь, одна… Хозяева уехали, а кисоньку оставили! Бедненькая, хорошенькая… — сама чуть ли не замурлыкала Снежана. Кошка услужливо подставляла белым тонким ручкам Снежаны свою спинку, а потом вдруг громко мяукнула и, спрыгнув с дивана, побежала куда-то дальше по коридору.

— Эй! Киса! Куда ты?! — чуть не закричала Снежана и бросилась за ней. Но удивительное дело! Обычно кошки бегают достаточно медленно, в отличие от собак, и человеку ничего не стоит догнать её, но Снежана этого сделать почему-то никак не могла! Более того, ей все время казалось, что, сколько бы она не бежала, она ничуть не приближается к кошке — та от неё держится все время на одном и том же расстоянии. Дом был огромный, коридоры — длиннющие, при желании здесь можно было бы гонять на велосипеде. Снежана вообще-то и понять не могла — зачем она бежит за этой кошкой, сдалась она ей! Но почему-то все равно бежала и бежала…

Наконец, когда Снежане показалось, что сейчас сердце у неё выскочит из груди — давно она так не бегала! — кошка неожиданно остановилась возле одной из дверей и стала осторожно скрести её когтями и мяукать. Когда Снежана подошла к ней, кошка снизу вверх посмотрела на неё своими яркими, как прожекторы, зелеными глазами, и пронзительно замяукала.

— Что, кисонька ты моя, не пускают, зайчик ты мой? — засюсюкала Снежана. — А ну-ка, давай-ка я попробую…

Она нажала на позолоченную медную ручку двери и… — та моментально открылась! Кошка юркнула внутрь и Снежана, не долго думая, вслед за ней…

Она оказалась внутри большой и темной комнаты. Луна к тому времени, видимо, уже зашла за облака, а звездный свет позволял увидеть только темные контуры предметов — роскошной кровати под балдахином, шкафа, стола, кресел, подсвечников… Снежана щелкнула выключателем фонарика и яркий кружок электрического света заплясал по полу, стенам и даже по потолку комнаты, похищая из чрева ночной темноты её законную добычу. Вдруг луч её фонарика выхватил на стене, напротив кровати, какое-то до боли знакомое изображение. У Снежаны от неожиданности перехватило дыхание и она быстрым шагом направилась к нему и, подойдя, пригляделась повнимательнее…

«Боже мой! Да это ж я!» — чуть не вскрикнула Снежана и как будто бы сильный электрический заряд ударил её — фонарик выпал у неё из рук на пол и закатился за кровать, но нужды в нем уже не было, потому что прямо над изображением вспыхнули лампы подсветки и перед глазами Снежаны показалась ростовая картина с девушкой с золотистыми волосами и с корзинкой цветов в руках.

Снежана не могла отвести глаз от лица, как две капли воды похожее на её собственное, как будто бы она сама видела себя в зеркале. Вот только веснушек на щеках и носу не было, да щербинки в зубах, и глаза… Глаза — совсем, совсем другие… Снежана, затаив дыхание, приблизилась к портрету вплотную…

Её собственные большие миндалевидные фиалковые глаза на портрете смотрелись совершенно не так, как она видела их обычно в зеркале. Что-то в них было нехорошее, отвратительное, пугающее. Цвет глаз тот же, причудливо и искусно переданы искорки света на радужной оболочке, как искорки на темной морской воде, преломляющей лунные лучи, но за яркими цветами скрывалась угроза — такая угроза, которая исходит от внешне ласковой и нежной, но грозной и смертельно опасной морской волны. Вдобавок красные прожилки на белках глаз придавали взгляду какую-то кровожадность, хищность, равно как и неестественно яркие красные полные губы — всему лицу. Ну а прихотливый изгиб этих губ вообще можно было понять как издевательскую усмешку.