Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Думаешь, он понял? — усомнилась Таппенс.

Ганнибал подошел и потерся носом о ее ногу.

— Как видишь, — сказал Томми. — Ганнибал умный пес. Не то что мы.

— И как это надо понимать? — поинтересовалась Таппенс то ли у Томми, то ли у Ганнибала, которому почесывала в этот момент за ухом.

Томми сменил тему.

— Ну, а ты как? Развлеклась?..

— Да не сказала бы. Но все были очень милы и любезны. Правда, я их до сих пор всех путаю. Какие-то они одинаковые. И одеты на один манер. Хоть бы один был красавцем или уродом! Так нет… Ну ничего, со временем, надеюсь, я научусь их различать!

— Не сомневаюсь, — заверил ее Томми. — А мы с Ганнибалом времени даром не теряли! Ну до чего ж умны!

— Ты не только о Ганнибале?!

Томми протянул руку и снял с ближайшей полки книгу.

— «Похищенный», — сообщил он. — Тоже Стивенсон. Похоже, этот Александр Паркинсон любил его больше остальных. «Черная стрела», «Похищенный», «Катриона» и еще два романа. Все подарены любящей бабушкой, а один — доброй тетушкой.

— И что дальше?

— А дальше, я нашел его надгробие.

— Что ты нашел?

— Надгробие. Точнее, это Ганнибал его отыскал. В самом углу, возле двери в ризницу. Плита истертая и заброшенная, но точно его. Александр Ричард Паркинсон. Умер четырнадцати лет от роду. Ганнибал принялся там что-то обнюхивать, и я, пока его оттаскивал, разобрал надпись.

— Четырнадцать лет, — покачала головой Таппенс. — Бедняжка.

— Да, — кивнул Томми, — печально и довольно…

— Что довольно?

— Довольно подозрительно. Боюсь, Таппенс, ты меня заразила. Вечно одна и та же история. Ты просто не можешь заниматься чем-либо одна. Тебе обязательно надо втравить в это дело кого-нибудь еще!

— Допустим. Но что именно кажется тебе подозрительным? — спросила Таппенс, недоуменно глядя на мужа.

— Я вот думаю, а нет ли здесь причинно-следственной связи?

— Между чем и чем, Томми?

— Да между этим Александром Паркинсоном и… Он ведь немало постарался, чтобы зашифровать в книге свое послание. Надо думать, чувствовал себя при этом прямо героем. «Мэри Джордан умерла не своей смертью»! Но, предположим, так оно все и было. Тебе не кажется, что он просто стал следующим?

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что он умер в четырнадцать лет. На надгробии, разумеется, не написано, от чего. Там только выбито: «С Тобой из нашей жизни ушла вся радость» или что-то в таком духе. Возможно, кто-то решил, что парнишка представляет собой опасность и убрал его?

— Выдумки! — фыркнула Таппенс.

— Уж кто бы говорил! И потом, ты первая начала.

— Я знаю только, что мы теперь точно не успокоимся, — усмехнулась Таппенс. — Причем узнать все равно ничего не узнаем. Уж больно давно все это случилось.

Они переглянулись.

— Помнишь, как мы пытались разобраться в истории Джейн Финн?[25]— спросил Томми.

И семейство погрузилось в воспоминания о далеком прошлом.

Глава 6 Проблемы

Переезд в новый дом ассоциируется обычно с исключительно приятными хлопотами, но уже очень скоро сладостные грезы разбиваются о суровую действительность.

Вместо того чтобы творить в свое удовольствие, приходится без конца пререкаться с электриками, каменщиками, плотниками, малярами, отделочниками, поставщиками холодильников, кухонных плит, электрооборудования, изготовителями чехлов для мебели и гардин, а также теми, кто эти самые гардины развешивает, укладывает линолеум и проводит газ. Суета сует! И каждый новый день приносит новые хлопоты. Не считая текущих дел, приходится ежедневно принимать от четырех до двенадцати посетителей из приведенного выше списка — от тех, кого уже давно заждались, до тех, кого уже давно ждать перестали.

И все же случались минуты, когда Таппенс, облегченно вздохнув, объявляла — очередной этап работы закончен.

— Пожалуй, кухня получилась на славу, — как-то сказала она. — Только я никак не могу купить подходящую банку для муки.

— А что, это так важно? — удивился Томми.

— Представь себе! Обычно я покупаю муку в трехфунтовых пачках и потом не знаю, куда ее деть. У меня, конечно, есть две банки — одна с такой замечательной розочкой, а другая с подсолнухом — но в каждую входит только по фунту. Представляешь, какая досада? Вот если бы в них входило хотя бы по полтора…

Время от времени Таппенс высказывала и более общие соображения.

— «Лавры»! Дурацкое какое-то название. И почему именно «Лавры», когда никаких лавров поблизости и в помине нет? Нет, ты мне ответь. Почему это дом назвали «Лаврами»? И, главное, кто? Может, Паркинсоны? Нет, до тех пор, пока мы не узнаем о них побольше, проблемы нам не решить!

— Проблемы! Далось тебе это словечко! Ты имеешь в виду проблему Мэри Джордан?