Врата Тагмета

   Киндри заспотыкался вниз по ступенькам и обнаружил Мерри и Крона напряжённо дожидающимися внизу, где они без сомнения слышали крики наверху. Он уронил младенца в их объятия.

   - "Он . . . ты . . ."

   - "В порядке, в порядке." - Киндри обтёр холодный пот с бровей трясущейся кистью. Вообще-то, не очень.

   Будь проклят и изгнан . . .

   Если он применил свой особенный голос к Торисену, то и Тори к нему.

   Убирайся. Прочь с глаз моих. Из моего дома.

   - "Я заставил его дать обещание не видеться с Бо, пока они оба продолжают болеть. Разве вы не понимаете? Когда у кого-то сенной кашель, то они могут передать его другим, как будто . . . как если бы стебельки ложной тимофеевки с внутренней плесенью выросли из их лёгких, вместо своих собственных корней. Когда стебли срезают, заражённые кашляют, споры распространяются. Вот почему люди, никак не связанные с покосом могли всё же свалиться с заразой, и вот почему Тори и Бо продолжают всё время снова и снова инфицировать друг друга. Поверьте мне! Я же целитель!"

   Торисен не станет оставаться на замковой стене вечно. Киндри метнулся в свои покои в северо-западной сигнальной башне и начал бросать свои скудные пожитки в седельную сумку.

   В дверях появилась Рябина.

   - "На улице уже темнеет," - сказала она. - "Вам не стоит уезжать сегодня."

   Киндри заколебался, сапог в одной руке, вывернутая наизнанку рубашка - в другой. Она могла задержать его здесь -- силой, если потребуется -- до наступления рассвета, но он не мог оставаться.

   - "Будет просто глупостью, удирать настолько поздно," - осторожно заметил он.

   Плечи управляющей расслабились. - "Я слышала, что случилось в пекарне."

   - "Как там мастер-пекарь?"

   - "Восстанавливается, хотя изрядно сбит с толку. Все поначалу подумали, что вы своими толчками просто помяли ему рёбра, но затем опухлости поднялись в пару весьма представительных женских грудей. Его ассистенты всегда говорили, что в его жилах течёт примесь дрожжей. Может, так оно и есть. Хотя, временно это или постоянно, ещё слишком рано судить. И, нет, они не делают `глаб, глаб, ап', и не опадают при сдавливании. Я пыталась."

   - "Ээ . . . И что же он чувствует по поводу своего приобретения?"

   - "Скорее доволен, как мне кажется. А его партнёр, в свою очередь, просто в восторге." - Она прочистила горло. - "Я также, отчасти, услышала о том, что случилось на крыше. Вы и в самом деле думаете, что сенной кашель распространяется таким образом?"

   Киндри пожал плечами. - "Мы, кенциры, не так уж многое знаем об инфекционных болезнях. Практически никакая местная Ратиллиенская зараза не может нас зацепить. Почему именно здесь возникло такое серьёзное заражение покосного кашля и почему именно сейчас, я точно не знаю, но когда Верховный Лорд уязвим, то это касается и всех его кендаров."

   - "По крайней мере, это даёт нам способ с этим бороться. Так что мы и за это вам обязаны, что бы там ни сказал Черныш."

   - "Черныш -- Торисен -- в данный момент совершенно запутан, и нет, в чём там проблема, я также не уверен. Но он разбёрётся в себе со временем. Он всегда это делает."

   Рябина практически улыбнулась, этому помешала загрубевшая кожа на исполосованном шрамами лбу. - "Я рада, что вы так хорошо его понимаете."

   Даже ни капли не близко, уныло подумал Киндри, когда за нею захлопнулась дверь. Если бы только понимал. Впрочем, если верить Леди Тришен, он едва начинает понимать сам себя.

   Наступила ночь. Гарнизон суетился по своим делам, в столовой зале, в казарменных спальнях, наконец-то, мало-помалу, затихая. Киндри дождался, пока не пройдёт караульный. Затем, прихватив свою сумку, он выскользнул прочь из комнаты и прочь из крепости.

   Вниз по Серебряной, почтовая станция также затихла на ночь, хотя в окне дежурного офицера горела свеча, на случай неожиданного прибытия срочного донесения, что могло появиться в любое время дня и ночи. Сменные лошади стояли, согнув ноги в полудрёме, в своих загонах. Некоторые заволновались, когда Киндри двинулся между ними. Хотя и умея ездить верхом, он совершенно не разбирался в лошадях и, потому, понятия не имел, какую верховую животину выбрать. Вообще говоря, подойти должна любая. Он выбрал тихую на вид пегушку и повёл её к сараю с упряжью. Киндри ещё никогда прежде не снаряжал лошадь, но видел, как это делается. Он нахлобучил седло и, после некоторой возни, закрепил его многочисленными ремнями. Более близкий обзор показал, что лошадь была совсем не "она", а очень даже "он." Когда Киндри предложил ему уздечку, жеребец встрепенулся и поглядел на него с некоторым подозрением.

   - "Давай же, давай . . ." - бормотал Киндри.

   Убирайся из моего дома.

   Ему нужно уехать. А посему, эта лошадь должна его увезти. Киндри вбил пальцы в зазор у сочленения челюстей животного и заставил их открыться. Пластина-прикус скользнула на своё место над языком. Жёлтые зубы раздражённо вгрызлись в металл, резкий, неприятный скрежет.

   Тише, тише . . .

   Киндри отвёл зверюгу вниз к Речной Дороге, где, не без сложностей, взобрался в седло.