Врата вечности

Но он не договорил, потому что Оливия закрыла ему рот поцелуем, длившимся целую вечность. Во всяком случае, так показалось Алуну, который все это время смущенно отводил глаза в сторону.

— Прости меня, Альф, но я ошиблась, — сказала Оливия, с трудом оторвавшись от ласковых губ мужа. — Я не буду счастлива, а я уже счастлива.

— И я тоже. Благодаря тебе.

— Но только одно мне непонятно. И это меня беспокоит.

— Спроси — и я отвечу.

— Я всегда мечтала быть актрисой. Но ты… Почему вдруг — смотритель маяка?

— И ты даже не догадываешься?

— Возможно, я догадываюсь, — тихо ответила Оливия. — Но ты все-таки скажи!

И он сказал:

— Маяк на острове Эйлин-Мор — это символ вражды, которая много веков существовала между духами природы и людьми. Но после того как я стану его смотрителем, все изменится. Маяк снова будет светить людям. И не только им. В новом мире, который начали создавать сообща люди и духи природы, он будет подобен Солнцу.

Альф помолчал, словно подбирая слова. А затем, глядя во мрак ночи, которую освещал луч света, идущий от маяка, он сказал:

— Sol lucet omnibus. Солнце светит для всех.

Эпилог

Каменная дверь за спиной Джеррика закрылась, скрыв солнечный свет, но внутри пещеры темнее не стало. Яркое голубое сияние, в которое Джеррик вошел, оказалось вязким, словно желе. Каждый шаг давался кобольду с неимоверным трудом, как будто его ноги отягощали тяжелые кандалы. Но еще труднее ему было дышать. Он часто судорожно открывал рот, пытаясь глубоко вздохнуть, но ничего не получалось, в воздухе почти не было кислорода, и с каждым вздохом его становилось еще меньше. Джеррик чувствовал, что скоро потеряет сознание от боли, разрывающей грудь. И он закричал, то ли умоляя о помощи, то ли прося пощады неизвестно у кого.

Он кричал громко и долго, пока в его глазах не померк свет. Отчаянный крик захлебнулся с протяжным всхлипом. А затем тьма вдруг рассеялась, и Джеррик перестал задыхаться, зато почувствовал необыкновенную легкость. Ощущение было такое, что он вознесся над землей, словно подхваченный порывом ветра высохший осенний лист. Он бросил взгляд вниз и увидел свое тело. Оно лежало на каменном полу пещеры ничком, крошечное, раскинувшее руки со скрюченными в агонии пальцами, жалкое и уже не принадлежащее ему. Джеррик смотрел на него с холодным безразличием. Он не испытывал ничего к телу, в котором столько лет томился его страдающий дух.

Джеррик понял, что он умер. Неожиданно кобольд подумал, что напрасно всю свою жизнь боялся этого. Смертно было только тело, а дух бессмертен и продолжил существование после того, как освободился от отягощающей его плоти. И так было бы, даже если бы он не вошел во врата, ведущие в страну богов.

Внезапно Джеррик захотел вернуться. Это желание было намного сильнее, чем его прежний страх смерти.

Но путь назад преграждала каменная дверь. А в ней не оказалось ни единой щели, через которую дух Джеррика мог бы выбраться из пещеры. Не было даже отверстия для ключа, как с внешней стороны. Залитый кровью золотой диск, который он нашел у подножия скалы, был бесполезен. С его помощью нельзя было открыть дверь изнутри. К тому же дух Джеррика, бесплотный, подобный прозрачной голубоватой дымке, был не в силах даже поднять его. Им овладела ярость, и он, потеряв разум, попытался сдвинуть камень. Но все было напрасно. Гнев сменило отчаяние.

Вдруг в дальнем конце пещеры послышался шум отходящего в сторону камня. Это была еще одна дверь. Но она вела не на Землю, а во Вселенную. Когда каменная дверь открылась, Джеррик увидел вместо знакомого неба родной планеты непроглядный мрак космического пространства. И ощутил, что его неумолимо затягивает в эту пугающую пустоту. Он попытался было воспротивиться этому насилию, однако его сопротивление было легко сломлено неведомой силой.

Дух Джеррика летел стремительно, словно падающий метеорит, но не к Земле, а от нее. В одно мгновение зелено-голубая планета оказалась где-то далеко внизу, а затем она совсем исчезла во мраке. Джеррика окружал абсолютно черный космос, пронизанный мириадами крошечных кристаллов, напоминающих земных жуков-светляков. Но время шло, а звезды не становились ближе, они как будто даже отдалялись, словно дразня его своей недоступностью.

Кобольд поймал себя на мысли, что не знает, сколько прошло времени после того, как он вошел в пещеру — минута, год, тысяча лет. И он даже не догадывался, как долго продлится и где завершится его путешествие. Полет мог длиться вечно, ведь космическая бездна бесконечна. Так утверждали древние духи природы, ведающие о Вселенной намного больше своих потомков, забывших их знания.

И тогда Джеррик понял, что он обрел то, чего так страстно всегда желал — вечную жизнь.

Но понял он и то, что всю отпущенную ему вечность он будет страдать, мечтая о навсегда утраченной им Земле.