Врата Войны

Увидев, что ДПСовская машина резко развернулась на месте и стремительно рванула по направлению к Унече, три первых мотоциклиста в характерных касках и серых шинелях, повинуясь инстинкту охотника «догнать и растерзать», тоже прибавили ходу и перестали внимательно поглядывать по сторонам. Несколько пулеметных очередей, пущенных с первого байка с дальней дистанции и прошедших в стороне от цели, только увеличили их охотничий задор. Шипованная лента поперек дороги явилась для них весьма неприятным сюрпризом. Первый байкер-колясочник даже и без нашей стрельбы, кувыркаясь, улетел в глубокий кювет под хлопок лопнувшего переднего колеса. Следующий проделал то же самое, но только перечеркнутый двумя короткими очередями. Я стрелял по водителю, а старшина по пулеметчику и седоку на заднем сиденье. Еще один мотоциклист попытался развернуться поперек дороги, чтобы пулеметчик мог взять нас на прицел — но не преуспел, потому что на водителе скрестились две наших очереди. Падая на руль, убитый немец вывернул его до предела, в результате чего его мотоцикл развернуло на сто восемьдесят градусов, а секунду спустя он вспыхнул чадным бензиновым пламенем. Седок спрыгнул с заднего сиденья, сдергивая с плеча карабин, но мы со старшиной двумя двухпатронными очередями объяснили ему, насколько он был неправ, после чего тот распластался на дороге и больше не отсвечивал.

При этом основная группа мотоциклистов — экипажи еще девяти машин — видимо, не разглядев в деталях, что тут творится (но убедившись, что их приятели в головной группе попали в засаду и гарантированно погибли), скучковались, как они считали, на безопасной дистанции метров в трехстах от опушки леса. При этом они открыли в нашу сторону беспорядочную ружейно-пулеметную стрельбу — скорее всего, не сколько в надежде убить кого-нибудь или ранить, сколько ради собственного самоуспокоения. Не зная, сколько нас прячется в этом лесу, и не решаясь последовать за своими менее удачными камрадами, они, видимо, ждали команды от начальства.

Тем временем старшина, попросив в случае чего прикрыть его огнем, полз в ту сторону, куда кувыркнулись слетевшие с дороги байки — и вскоре оттуда послышались звуки возни и несколько одиночных выстрелов. Через некоторое время старшина вернулся таким же образом, волоча за собой пулемет с первого байка с примкнутым к нему сбоку круглым магазином*, и брезентовый мешок, в котором находились две большие коробки с лентами.

Примечание авторов: * пулемет МГ-34 был единым пулеметом вермахта, то есть мог использоваться и как ручной, и как станковый и то, что майор Агапов по неопытности принял за магазин, тоже было патронной коробкой, но только маленькой — на пятьдесят патронов, используемой тогда, когда единый пулемет выступал в качестве ручного. Патронные коробки большого объема на 150, 250 и 300 патронов не примыкались к пулемету и могли быть использованы только при помощи второго номера, который должен был руками подавать ленту в пулемет, дабы ее не перекрутило и не заело. Ленты в больших коробках могли быть разъяты на секции по 50 патронов, пригодные для переснаряжения малых цилиндрических патронных коробок.

Но самым главным был не пулемет, хотя и он немало нам пригодился, когда незваные гости попробовали еще раз прощупать нас на прочность. Основной добычей были книжки из плотного коричневого картона с фашистским гербом на обложке (орел, держащий в когтях свастику) и надписью «Soldbuch» (Солдатская книжка) — причем две последние буквы выглядели буквально слипшимися. Я держал в руках множество различных видов российских и иностранных документов, и сразу могу сказать, что эти в меру потертые книжки с вклеенными в них черно-белыми фотографиями самого разного размера, действительно были личными документами, которые их владельцы носили при себе, и в которые заносились все перипетии их службы.