Вражья дочь

Полусотня отошла к дороге. На починке остались только Бедейчик, десятники Рица и Дуда. Они заново обошли весь хутор. Рица показывал, что было обнаружено ранее.

Посмотрев на лошадиные яблоки, хорунжий сказал:

– Да, навоз свежий.

– В этом нет ничего странного. Починок после смерти пана Адамовича купил торговец из Бельдево. Наверняка приезжает сюда, смотрит, в бане парится. Там тоже следы есть. Кто-то недавно растапливал печь.

Хорунжий проговорил:

– Да, это может быть. Где тропы, которые уходят в болота?

– За городьбой, одна рядом, другая правее. – Хорунжий и десятники прошли к началу тропы. Там-то Бедейчик и заметил то, что пропустили люди Рицы – небольшой участок, где отпечатался след от полоза груженых саней. Хорунжий увидел его, но вида не подал, решил, что десятникам незачем знать об этом.

Он осторожно прошел по жиже саженей десять, заметил сломанные ветви кустарника. Ему стало ясно, что русская дружина ушла из починка по этой тропе.

«Но почему? Здесь место глухое и близкое к городу. Отсюда можно спокойно выйти к посадам Полоцка, к рекам, монастырям. Однако русский воевода увел дружину. Кто же или что спугнуло его? О выходе полусотни он знать не мог, если только в Замке не завелся изменник. Но о том, что отряд пойдет на починок, знали только ротмистр и хорунжие, да и те, наверное, не все».

Поразмыслив и не найдя ответов на эти вопросы, хорунжий вернулся к десятникам, и они втроем подъехали к полусотне. Там Бедейчик наказал Рице оставить на день и ночь двух наблюдателей смотреть за починком. Дальше будет так, как решит ротмистр, а пока и этого хватит.

Вальдек назначил в наблюдатели ратников Марция Петрака и Камила Рубаву. После этого полусотня пошла в обратный путь.

Всё это видели служилые татары.

Как только польская полусотня ушла по дороге в сторону Бельдево, Баймак послал своего товарища Агиша к князю Савельеву.

Тот уже отполз на щите к твердой земле, как Баймак окликнул его:

– Ильдус, погоди!

– Чего, Анвар?

– В лесу на северной стороне объявился еще какой-то человек.

– Может, работник Коваля?

– На обычного работника не похож, прячется как опытный разведчик, да и на поляка не смахивает. Ты князю и о нем доложи.

– Конечно! Больше ничего?

– Ничего. Ступай.

Агиш направился к елани.

Там его встретил Савельев и осведомился:

– Что у тебя, Ильдус?

Татарин доложил воеводе о наблюдателях, оставленных хорунжим у починка, и о незнакомом человеке, подобравшемся к нему и, скорее всего, не имеющем никакого отношения ни к полякам, ни к местным жителям.

– Как по-твоему, что значит выход полусотни поляков к починку? Это простой объезд местности? Или в Полоцке стало известно о нас? – спросил князь.

– Вряд ли там что-то знают. Поляки особенно не рыскали по починку, тропы смотрели сначала ратники, а потом и хорунжий.

– Зачем он оставил наблюдателей?

Агиш пожал плечами:

– Не знаю, воевода. Но мы можем легко захватить этих поляков и допросить их с пристрастием.

– Нет. Сидите на месте, продолжайте смотреть за починком, а я, пожалуй, займусь этим человеком.

– Слушаюсь! – Агиш скрылся в кустах.

Савельев подозвал к себе Осипа Горбуна, обладавшего недюжинной силой, и сказал ему, что у починка были поляки.

– И чего? – сонно спросил тот.

– Ничего. Ты слушай.

– Я слушаю.

– Не выспался, что ли?

– Холодно было. Вот сейчас бы поспать.

– Не получится.

– Что, пойдем поляков рубить?

– Ты даже не знаешь, сколько их.

– А мне без разницы. Ты ведь знаешь, князь, что я и один десяток этаких богатырей положу. Лишь бы товарищи спину прикрыли.

Савельев покачал головой:

– Поляки ушли, но объявился в лесу какой-то человек. Он прятался там от них.

– Местный какой-нибудь, работник купца Коваля.

– Не думаю. В общем, попусту с тобой говорить не буду. Сейчас идем к починку по тропе, потом опушкой леса. Агиш объяснил, где залег этот человек. Берем его, и я говорю с ним.

– Значит, живым брать?

– Только живым.

– Лады, но шестопер свой я на всякий случай возьму.

– И охота тебе таскать эту дубину?

– Она мне не в тягость, а вот для любого ворога верная смерть.

– Забирай, что хочешь, и подходи.

– Ага.

Горбун отошел, Савельев подозвал Бессонова-старшего, объяснил ему, что к чему.

Гордей кивнул:

– Лады, мы тут в готовности. Если что, выскочим на починок быстро. Лишь бы кто-то знак подал.

– Баймак или Агиш подадут, но я уверен, обойдемся. Нам этого не надо.

Вернулся Горбун, поигрывая своим шестопером, страшным в рукопашном бою.

– Пошли! – сказал Савельев.

Воевода с ратником миновали дозор, вышли на опушку так, чтобы с починка и с дороги на село их видно не было, и двинулись лесом. Они шагали осторожно, бесшумно, но не смогли незаметно подойти к человеку, которого искали.

Недалеко от того места, где он был замечен, их остановил голос, прозвучавший из-за дерева:

– Доброго здравия, князь Савельев!

Горбун от неожиданности поперхнулся, поднял шестопер. Дмитрий вздрогнул, встал.

Из-за дерева вышел мужчина в крестьянской одеже.

– Не признал, Дмитрий Владимирович? А ведь мы с тобой виделись на подворье князя Крылова.

– Так ты гонец из Москвы.

– Ага! Степан Колотов.

– Да, теперь узнал. Будь здоров, Степан. Чего явился?