Вражья дочь

– Может, Довойна дал команду подготовить его, дабы потом передать через перебежчиков в русскую рать? Полоцкий воевода должен крепко оберегать эти склады. Он надеется, что они помогут ему продержаться до подхода королевской рати. Посему Довойна делает все возможное, чтобы русский Царь не узнал, где они находятся и как их захватить. Такую бумажку получил Витейский. Остальное известно. Хуже всего, что мы так и топчемся на месте, ничего не делаем, а войска Царя уже совсем скоро подойдут к крепости.

– И как же нам быть? – Коваль находился в полной растерянности.

– Искать, – ответил Савельев. – Едем к тому сапожнику, ненавидящему поляков. Мне придется открыться ему. Иначе не удастся сделать то, что я задумал.

– А что ты задумал?

– Тебе это знать не обязательно. Ты не обижайся, Николай Григорьев сын, дело слишком серьезное.

– Эх, князь, как бы тебе не оказаться в руках пыточных дел мастеров воеводы Довойны.

– Все мы в руках Божьих. Как Господь порешит, так и будет. От судьбы еще никому уходить не удавалось. Едем, а то даже в тулупе холодно. Мороз нынче знатный.

– Что ж, едем.

В Верхний Замок воевода и купец попали на удивление легко. Здесь пока еще ничего не изменилось. Стража несла службу по-прежнему, иногда досматривала людей, проезжавших и проходивших туда.

У изгороди крохотного подворья сани остановились. Оставить их здесь было нельзя, иначе на узкой улочке образовался бы затор. Посему Коваль попросил хозяина дома сапожника Егора Тукина открыть ворота. Тот сделал это. Лошадь и сани кое-как уместились во дворе.

Тукин с подозрением посмотрел на Савельева и спросил купца:

– А это кто, Николай?

– Для всех – мой новый работник.

Сапожник удивился.

– Для всех? Что сие означает?

– А то, что это не работник, а самый настоящий русский князь, присланный сюда из Москвы.

От изумления Тукин открыл рот и не сразу смог промямлить:

– Да ты что?

Дмитрий улыбнулся и сказал:

– Может, в дом пройдем, Егор? Там сподручнее разговаривать будет?

– Да-да, конечно, – засуетился сбитый с толку сапожник.

Они прошли в небольшую комнату, присели на скамейки, стоявшие у стола.

Сапожник позвал сына.

Тот тут же пришел.

– Да, батюшка?

– Принеси-ка нам хлебного вина, чарки и курицу, которая осталась с завтрака.

– Сейчас. – Петька быстро все принес и удалился.

Тукин смущенно посмотрел на Савельева.

– Значит, князь московский?

Дмитрий достал царскую грамоту, на сей раз захваченную с собой.

Пришлось сапожнику с разрешения высокого гостя опять звать сына. Сам он читал плохо.

Когда Петька прочитал документ и ушел, Тукин улыбнулся и заявил:

– Вот никогда не подумал бы, что буду привечать в своей скромной лачуге самого настоящего русского князя.

Коваль добавил:

– И не простого князя, Егор, а воеводу особой дружины, над которой стоит сам Царь Иван.

– Что, Дмитрий Владимирович, ты и с Царем знаком?

– Знаком.

– Надо же! А чего делаешь тут? Хотя извиняй, глупость спросил. Как узнал, кто ты таков, голова кругом пошла.

– Это пройдет. А дело у меня и у дружины в Полоцке такое. – Савельев, не вдаваясь в подробности, довел до сапожника цель, с которой прибыла к крепости особая дружина. – Вот такая забота у нас в Полоцке. Царь Иван Васильевич понимает, что затягивание осады может привести к большим жертвам среди мирных жителей, желает избежать этого. Он не воюет с безоружными людьми.

– Это мне известно, – сказал сапожник. – Никола, наверное, говорил тебе о моем отношении к полякам?

– Говорил.

– Я их сейчас вот этими руками давить готов за Прасковьюшку свою да за дитятко малое. Эх, попался бы мне хорунжий Витейский, на куски порвал бы, а потом хоть на плаху.

– Ты сумеешь отомстить Витейскому за жену и дочь, если поможешь мне.

– Да? А чем помочь-то? Я почти никуда не хожу, сижу в своей мастерской, шью сапоги, латаю разную обувь.

– Есть у меня подозрение, что поляки прознали об особой царской дружине и начали какую-то игру, покуда непонятную мне. Скорей всего, это задумка ротмистра Голубицкого, которому подчиняется хорунжий Витейский. Они хотят заманить нас в засаду. Я, конечно, могу ошибаться, но нутром чую, что смотрят за нами. Поэтому оставаться у Николая уже нельзя. Теперь это слишком опасно.

Эти слова князя Савельева оказались для купца из Бельдево полной неожиданностью.

А Дмитрий продолжил:

– Причем не только для меня и моего ратника, но и для самого Коваля, у которого мы встали под видом работников. Ему даже опаснее, чем нам. Мы-то в любую минуту можем уйти. А как идти ему с семейством и скарбом, если в Бельдево, на его подворье, нагрянет отряд того же Витейского?

– Это так, – согласился сапожник. – И что дальше?

– А дальше желаю спросить, можешь ли ты приютить у себя меня и трех моих ратников? Это не всё. Надо бы, чтобы ты через знакомых людей попробовал узнать, как попасть в подземные ходы, ведущие к схронам с провизией, порохом и оружием.

Тукин чуть подумал и проговорил: