Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского

— Донесли мне, что Дионисий уехал в Царьград.

— Как уехал? — разгневался Митяй. — Ведь князь повелел взять его под стражу.

Монах сжался под грозным взглядом Митяя и тихо ответил:

— Игумен Сергий поручился за Дионисия, и князь велел его освободить.

— Дионисий и Сергий против меня в заговоре! — в бешенстве прокричал Митяй. — Я всегда знал, что игумен Сергий действует против меня и что именно по его совету покойный митрополит Алексий не захотел иметь своим преемником меня. Вот вернусь из Царьграда, тогда до основания разорю монастырь Сергиев, по брёвнышку раскатаю. — Митяй резко встал. — Надо ехать в Царьград, вели собирать в дорогу.

Монах поклонился и, торопливо пятясь, вышел из палаты.

— Приеду из Царьграда, со всеми, со всеми рассчитаюсь, — злобно проворчал Митяй.

Через несколько дней Митяй спешно выехал в Царьград.

Приближалась осень. Дни становились короче, ночи длиннее. Листья падали и ложились жёлтым ковром на землю, чтобы согреть от морозов корни своих деревьев и дать им питание в следующем году. Перелётные птицы, вырастив летом в обильных пищей северных краях птенцов и накопив жирок, при наступлении невзгод и предстоящих зимних холодов вместе со своими птенцами улетали в тёплые края, чтобы жить там припеваючи и без забот. Видимо, так заведено в природе: одни, уходя из жизни, отдают последние силы будущим поколениям для продолжения их жизни на Родине, а для других — родина там, где тепло и сытно. Каждый сам выбирает себе судьбу, а награду ему определяет Господь по делам его.

Вскоре после отъезда Митяя в обитель на Маковице приехал игумен Симонова монастыря Фёдор. Выйдя из возка и поздоровавшись с привратником, он направился к келье Сергия.

Инок-привратник и возница распрягли лошадей, завели в конюшню и дали им сена.

— Вот лошадок накормим, и нам трапезничать скоро. А пока время есть, давай присядем, а ты поведай, как там на Москве? — полюбопытствовал привратник.

Оба сели на скамейку около дверей конюшни.

— Да, слава Богу, жизнь идёт, всяко бывает. Часом всё тихо да мирно, а бывает и шумнут мужички.

— Чего шумят-то?

— То вора поймают, бьют всем миром, а то лазутчиков, что на Москве объявились.

— Каких ещё лазутчиков? — удивился инок.

— От врагов наших пришлые, да купцы генуэзские и другие, которые у нас промышляют. Раньше все тихо сидели, а теперь зашевелились, всё разнюхивают, народ баламутят. И свои имеются, которые княжеской службой недовольные, у них своя корысть.

— А нашим какая корысть?

— Чтоб себе побольше при шумихе хапнуть. Да небось, им те купцы да иноверцы платят.

— Ох, не к добру всё это, — вздохнул инок.

— Народ тоже сказывает, что не к добру, видать, ворог опять к нам пожалует.

— Кабы беды не было. Надо бы лазутчиков всех переловить.

— Ловят их.

— А что с ними делают то?

— Ведут на княжий двор разбираться, а кто кричать да задираться начинает, с теми мужики сами расправляются.

— То мужики правильно делают, князева-то служба за всем не углядит. Однако не к добру всё то. Спаси нас, Господи. — Инок и возчик перекрестились. — Ну, буде, лошадок устроили, пойдём к трапезе.

В келье игумена между тем продолжалась беседа.

— Рад, рад тебя видеть, сын мой, — говорил Сергий племяннику, — греешь ты мою душу, не забываешь старика. Ну, сказывай, с чем пришёл.

— Причаститься хочу и благословение твоё получить. Случилось так, что после отъезда Митяя в Царьград князь Дмитрий избрал меня своим духовником.

— Великая честь для тебя, да поможет тебе Господь на пути столь трудном.

Сергий перекрестился.

— Спаси Бог, — ответил Фёдор и тоже перекрестился.

— Митяй, значит, отбыл в Царьград за благословением Вселенского Патриарха? — Сергий помолчал. — А зачем так спешно, не мог подождать до весны, чай погода на море начинает портиться?

— Узнал Митяй, что Дионисий уехал в Царьград, и решил, что он возжелал получить там сан митрополита.

— В Царьград Дионисия пригласил Вселенский Патриарх по церковным делам. Я сам просил князя, чтоб он отпустил его. Но Дионисий ищет не земной чести, а только славы Божией.

— Митяй сильно разгневался, кричал, топал ногами и обвинил тебя в пособничестве Дионисию. Обещал разорить твой монастырь, когда вернётся из Царьграда.

— Сказал, что разорит обитель нашу? — удивился Сергий.

— Да, отче, так и сказал: до основания, говорит, разорю монастырь.

Некоторое время Сергий сидел молча, о чём-то размышляя, затем тихо и неторопливо заговорил.