Вред любви очевиден (сборник)

– Иеремия, – говорит Клара. – Я ещё приду. И не смей мне сторожей выставлять. Я могу и в милицию обратиться! Я на всё готова. Ты меня понял?

Браун не отвечает. Гостьи уходят.

Иеремия Браун наливает себе ещё фужер.

– Анжела! – зовёт он соседку.

– Сегодня прямо Винни-Пух и день забот, – ворчит девица. – Что тебе ещё?

– Концерт, – коротко отвечает Браун.

– Ну? – строго спрашивает Анжела.

Браун вынимает из буфета серебряную десертную ложку, даёт Анжеле.

Анжела, покрутив ложку, суёт её в трусы, снимает майку и джинсы, остаётся в белье.

– Верю я? – интересуется Анжела. Браун кивает.

Анжела становится в позу и поёт:

– Верю я, ночь пройдёт, сгинет страх,
Верю я, день придёт, весь в лучах.
Он пропоёт мне новую песню о главном,
О не пройдёт, нет, лучистый, зовущий, славный —
Мой белый день!

Браун довольно покачивает головой и притоптывает ногой.

Сколько зим ночь была, сколько лет, —

выпевает Анжела. —

Будет жизнь, сгинет мгла, будет свет!

Федя, Лера и Космонавтов входят к Гейнрихсу.

– А мы к тебе, Саша, – говорит Федя. – Лера давно хотела тебя видеть, и вот у нас гость из Швейцарии, писатель Иван Космонавтов.

Космонавтов раскланивается. Гейнрихс садится на раскладушке, смотрит на посетителей.

– Пришли как к больному. Я не болен.

На единственный стул у компьютера села девушка, а Федя и Иван присели на пол. Космонавтов взял в углу мячик, подбрасывает его.

– Я здоров, – говорит Гейнрихс. – Мои выводы сделаны путём безупречного логического анализа. Они неопровержимы.

– А давайте я опровергну? – с готовностью вызвался Космонавтов. – Где выводы? Подать их сюда!

Гейнрихс презрительно посмотрел на него и снова улёгся.

– Саша построил теорию, – нехотя объясняет Федя, – что русские – это второстепенная порода людей, не имеющая значения в истории, и в качестве русского совершенно не стоит жить.

– Опаньки, – огорчился Космонавтов, – а ему что с того? Он разве русский?

– Русский, – отозвался Гейнрихс.

– Гейнрихс – фамилия отчима, – разъяснил Федя. – Саша каждый день собирает факты, подтверждающие его идею. Он… собирается уйти из жизни.

– Законы переведены с английского и притом плохо. В политике – чучела и муляжи в натуральную величину. Население тупо грабит природу. Земля брошена. Преобладающий тип деятеля – бездарный хищник. Элитная порода людей уничтожена. В науке, в культуре – угасающая инерция. Женщины безнравственны… – произносит Гейнрихс.

– Ой, вы зато очень нравственные, – обижается Лера.

– Я говорю о главных тенденциях. В больших системах поведение отдельных частиц не имеет значения. В мире страх перед Россией давно сменился глубоким презрением. Молодёжь развращена и не имеет будущего. Талант не нужен…

– Я дико извиняюсь, – вмешивается Космонавтов. – Вы, значит, стыдитесь, что принадлежите к второстепенной породе людей до такой степени, что готовы покончить с собой? Но вы же не виноваты!

– Стыда нет. Вины нет. Ясность сознания. Я не могу изменить фактов.

– Почему ты не можешь жить просто для своего удовольствия? – удивляется Лера. – Такой молодой, красивый…

– Мне не доставляет удовольствия находиться внутри дегенеративного сообщества, – отвечает Гейнрихс.

– Вы можете его покинуть, – говорит Иван.

– Капитуляция, – объясняет Гейнрихс. – Покидая дегенеративное общество, я подтверждаю тем самым справедливость своей идеи – в качестве русского жить не стоит. И выбираю иллюзорную дорогу личного бегства. Это фарс, бесчестье. А перестать жить вообще – благородный вызов.

– Мы с ним бьёмся год уже, – говорит Федя. – Такая логика – не прошибёшь.

– А может, он так до пенсии продержится? – осведомился Иван. – Вон у него мячики, ролики…

– Что – ролики?

– Ну, вы когда катаетесь на роликах, вы тоже думаете о том, что в качестве русского не стоит жить?

– Да. Думаю. В принципе всё равно – кататься на роликах или колоться. Просто дело вкуса. Я люблю контролировать сознание, вот и всё. Но решение принято, я обдумываю, как его лучше исполнить. Уже скоро.

– Но не сегодня? – пугается Иван.

– Нет, не сегодня. Я хочу выступить с обращением…

– Только партию не путай в это дело, хорошо? – говорит Федя. – Ты сам знаешь, в каком мы положении.

– При чём тут партия? Вы играйте в свои игрушки, сколько влезет. Вы же артисты, арлекины! Министра полить майонезом – классное шоу. Вам должны приплачивать из Кремля – ну как настоящая молодёжная оппозиция, и без капли крови! Мечта хозяйки!

– А мы об них пачкаться не будем! – кричит Федя.

– Вы только подтверждаете мою мысль. Жалкая провинциальная возня – ваши революционеры. Здесь нет ничего настоящего…

– Да… – говорит Иван. – Вот вы как здорово на свою точку стали… Не сразу поймёшь, что вам ответить…